женский голос сообщил, что абонент находится вне зоны действия сети.

Чтоб его!

Тут катастрофа грядет, а он, поганец, смылся куда-то. Ничего. Завтра я снова дозвониться попробую. Сперва в участок. Должны же там знать, что и к чему. А если нет, то и съезжу. Машина вон имеется.

С этой успокаивающей душу мыслью, я легла спать. И что удивительно, на сей раз сон мой был спокоен, ни змеедев, ни ведьм из прошлого, ни слишком уж живых покойников.

Только коридор из свечей.

И зеркало впереди.

…суженый, мой ряженый…

Девичий тонкий голос выводил слово за словом, дрожал от страха, и следом дрожало пламя свечей, но не падало, не обрывалось.

…явись ко мне…

И я шла.

По этому коридору. Шла на голос, который звучал совсем рядом. И если успею… надо успеть, иначе снова темнота… очень надо… но коридор казался бесконечным, а зеркало, бывшее вроде бы недалеко, не приближалось.

Сон, что с него взять.

Глава 25

Телефон разрывался над ухом.

Нервно так зудел. Звенел. Вибрировал. Чтоб вас всех… я нашарила трубку.

— Да?

— Ты еще спишь⁈ — в голосе Святы звучало искреннее удивление. — Шествие через час начнется, а ты еще спишь!

— Сплю, — согласилась я, не чувствуя по этому поводу ни малейших угрызений совести. И даже зевок давить не стала, наоборот, потянулась в мягкой постели. — Что за шествие?

— Невест!

Не хватало…

— Я… пропущу, пожалуй.

— Нельзя. Деда что сказал? Записать. Маверик тебя записал. И номер надо получить, но я его тебе привезу… ты же не суеверная?

— Не особо.

— Вот! Вставай! И скажи, чтоб впустило!

— Кому сказать?

— Дому! Скажи просто, что меня впускаешь.

— Я впускаю её, — пробормотала я, пытаясь нашарить тапочек. Точно помню, что вчера у меня тапочек был. Но теперь куда-то подевался. Впрочем, пол был теплым, поэтому и без тапочка не простужусь.

— Спасибо! Спускайся, давай! И мойся! — Святин голос был полон сил и энергии, что не предвещало ничего хорошего. — Я тебе кофе сделаю! А есть не советую, потому что жарко и там еще идти через весь город…

Я отложила телефон.

И зевнула снова. Потянулась, прогибаясь до хруста. Невесты… ну вот что за блажь-то? Будто без меня у них невест нехватка. Но и спорить с князем не след, тем паче из-за такой ерунды.

Шествие?

Как-нибудь переживу. Университетскую же спартакиаду пережила с эстафетой вкупе, при том, что бегала я так себе. И праздник здоровья мимо меня не прошел. Так что шествие — значит, шествие.

А бодрящий аромат кофе окончательно примирил меня с жизненными перспективами.

Свята сидела на подоконнике с чашкой в руках, и весело болтала ногами. Все бы ничего, но одета она была в белое платье того характерного фасона, который явственно намекал, что шествие предстоит тематическое. Как ни странно, но белые же, украшенные стразами кроссовки в образ невесты вписывались. Да и атласный укороченный подол смотрелся гармонично.

— Пей. И собираться надо. Платье я тебе принесла.

— Спасибо, я…

— В джинсах будешь выделяться, — припечатала Свята. — Если, конечно, тебе внимание нужно… в прошлом году одна девица красное надела. А другая — черное, в знак протеста. Их многие снимали. Потом весь город обсуждал.

Нет. Пожалуй, воздержусь.

Меня и так, чувствую, обсудят, а если еще и в джинсах.

— Что там вообще делать надо?

— Ничего особенного. Так… встретимся на площади, там раньше дед речь толкал, но теперь, наверное, дядя Лют будет. Хотя он страсть до чего речей не любит и вчера вообще с дедом поругался. Он тебя встретил, да? А вы целовались?

— Встретил. И нет, не целовались.

— Зря.

Хитрые пути Святиных мыслей здорово сбивали с толку.

— Почему? — кофе был отменнейшим. И главное, в меру крепким. В голове прояснилось, а желания поучаствовать в общегородском мероприятии прошло. Но отступать я не буду.

— Ну как ты поймешь, подходит он тебе или нет, если даже не целовалась?

— Не подходит.

— Почему? — Свята сползла с подоконника. — Между прочим, Горка не против совсем. Ты ему понравилась.

— Чем же?

— Не пытаешься жизни учить.

Как немного нужно подростку.

— Может, это я притворяюсь. А как замуж выйду, так сразу и начну. Вот с понедельника.

— Почему с понедельника?

— Потому что все великие дела надо начинать с понедельника. Диеты там. Или учение кого-нибудь жизни.

Свята засмеялась.

— И чувство юмора у тебя есть.

— Только оно и есть.

Да и то, если Гришке верить, специфическое до крайности, а потому в обществах приличных, если вдруг занесет в таковое, мне лучше бы помалкивать.

— Пошли. А кроссовки у тебя есть?

— Даже туфли. На шпильке.

Купленные не иначе как в тщетной попытке наладить разлаженную личную жизнь и доказать себе, что что-то да женственное у меня имеется. Там, в глубинах души. Или хотя бы в туфлях.

— Не, — Свята замотала головой. — Туфли не стоит. Там по брусчатке пойдем. Если бы ты знала, сколько там каблуков оставлено было… у местных даже поверье, что если каблук такой найти, то оно на счастье.

Бред.

Хотя… не хуже других поверий.

— Кроссовки, — призналась я. — Правда, не белые.

— Ну… это мы решим. Краску я тоже взяла.

Какую?

Белую, как выяснилось. В баллончике. И кроссовки мои Свята реквизировала, сказав, что все сотворит в лучшем виде. А они, пусть и ношеные, но любимые же! Не надо их… но возражения не услышали, а мне сунули в руки огромный пакет с чем-то пышным и шубуршащим внутри, и велели переодеваться.

Платье…

Мать моя женщина. Платье было таким, таким… таким место на страницах модных журналов. Кружево цвета слоновой кости. Вышивка. Жемчуг. Или имитация? Надеюсь, что имитация, но смутно подозреваю, что нет.

И если так, страшно представить, сколько оно стоить будет.

— Ну ты как?

Свята заглянула.

— Чего? Не нравится? Вроде бы должно сесть. Тут лиф на шнуровке, значит, подогнать можно.

— Прости, но… оно слишком дорогое. А если испорчу?

Это все-таки город.

Толпа народу.

И вспоминая о вчерашних девицах как-то… вдруг да вывернут сок какой? Или вовсе плеснут едкой гадостью. С ведьм станется. Или сама споткнусь, порву…

— И что? — Свята явно не поняла вопроса.

— Это… это не моя вещь. Я… я себе не прощу. Не важно, что вы за ущерб ничего не потребуете, что…

— Деда сказал, что это подарок.

Не хватало!

— И чем я его заслужила?

— Ничем. А разве подарки заслуживают?

Да. В той, в прошлой моей жизни… надо быть послушной девочкой. Надо выполнять то, что от тебя требуют. Надо… надо стараться понравиться. Воспитателям. Учителям. Надо прилагать больше усилий. И тогда тебя оценят.

А если не ценят, то просто усилий недостаточно.

— Это платье деда купил для меня. Он думал, что мы с Горкой поженимся.

— И твой отец.

— Ага, тоже думал. Я и на первый конкурс записалась-то, уверенная, что он меня выберет, — Свята плюхнулась рядом на кровать. — А потом как-то… он и выбрал. Мы ужинать пошли. Сидим в ресторане. Свечи и все такое… музыка, скрипка. И я вдруг понимаю, что это же, ну ерунда полная! И Горка понимает. А сказать не может… он мне как брат. Мы росли вместе. Нет, Горку я люблю. И Мора люблю. И дядю Люта. И дядю Мира тоже. Он хоть мрачный, но хороший. Я вас с ним потом познакомлю, может, хоть он тебе понравится, если не папа и дядя Лют.

Что-то начинает пугать это вот стремление меня кому-нибудь сосватать.

— А в конкурсах я так, от скуки. И Горке я помогаю. Ну, про невест узнаю, что да как… особенно тех, кто до финала доходит. Чтобы потом было, чем прижать, если сильно доставать начнут. Да и вообще это весело.

— Почему отцу не скажешь?

— Я говорила. Только он себе вбил, что я в Горку влюблена сильно и все такое. А если он чего решил, то тут не переубедишь. Ну и пускай… а платье, оно из моды вышло. Если б я знала, что ты будешь, я бы наперед заказала. Бери… оно ж и вправду новое. Я его только раз примерила. Честно.

Я провела ладонью по кружеву.

Новое.

И дорогое.

Красивое безумно… чужое. Или уже нет?

Свята сцепила руки.

— Пожалуйста…

А я снова почувствовала себя глупо. Меня уговаривают, а я еще носом кручу… подарок ведь и вправду… и пусть дорогой.

— Больше так не делай, пожалуйста, — попросила я.

— Как?

— Подарки. Я понимаю, что ты от чистого сердца и… и у меня действительно платья нет подходящего. Но… это дорого.

Она хлопнула ресницами.

— Я неловко себя чувствую. Понимаешь?

Не очень.

— Обязанной.