В темноте турбаза напоминает сказочный городок, заколдованный злым волшебником. Поражают воображение небольшие деревянные домики на сваях, словно избушки Бабы-яги на куриных ножках, стоящие вдоль серпантина дороги. В полумраке не видно пустых глазниц окон, выбитых дверей, гнилых досок, и домики производят впечатление обжитых, вот только обосновались в них темные силы — нежить и злобные орки.

Главный четырехэтажный корпус тоже прилично выглядит издали, хотя там впору снимать эпизоды фильмов про войну, настолько все разрушено. Начинаю осмотр с домиков, почему-то кажется, что ведьма выбрала для себя убежище в одном из них. В нем проще, чем в кирпичном корпусе, огромном и продуваемом всеми ветрами, создать хотя бы минимальные условия для проживания.

Отвратительное существо, противно пискнув, пролетает рядом, едва не задев крылом лицо. Спину обдает холодом, и желание заниматься поисками улетучивается. Стою, не зная, что предпринять: бежать отсюда или неподалеку переждать до рассвета? Вспоминаются отрывки из фильмов ужасов, где появление и исчезновение вампиров предваряют стаи летучих мышей. Ведь напугал меня не кто иной, как нетопырь. Я невольно тру щеку, которой коснулось перепончатое крыло летучей мыши. Обычные мыши у меня не вызывают страха, я не буду при виде их вскакивать на стол и кричать как резаная, подобно некоторым героиням фильмов. А вот к нетопырям у меня особое отношение. В детстве ребята показали мне мертвую летучую мышь — до чего же отвратительное и страшное создание! После этого ночью мне приснился сон, который до сих пор не забыла: ужасная летучая мышь впилась зубами мне в шею и высасывала из меня кровь! До сих пор мне не по себе от этого воспоминания, а тут летучая мышь чуть ли не атаковала меня!

Затея с поиском ведьмы Илоны теперь показалась глупой и опасной. Если она решит, что я представляю для нее угрозу, то пустит в ход не только стилет, но и колдовство. Я прошлась вдоль домиков, не поднимаясь в них, лишь светила внутрь фонариком через оконные проемы без рам. Ничто не выдавало присутствия человека, и я той же дорогой медленно вернулась в лагерь экспедиции.

Светало. В кронах деревьев деловито завозились птицы, слышно было шуршание крыльев, шелест листвы, сквозь которую пробивались солнечные лучики. Где-то в стороне начал неутомимо выстукивать дятел-телеграфист. Приятная утренняя свежесть бодрила. Мне вспомнилось, как однажды, во время прогулки в Голосеевском парке, Егор обратил мое внимание на стук дятла и сказал, что тот выстукивает сообщение азбукой Морзе.

— Вот послушай, что он передает: тук, тук, тук-тук-тук! Дай, дай закурить!

— Так дятел же не курит!

— Потому что никто не понимает его послания, а я, хоть его и расшифровал, сигарет не имею, поэтому ничем помочь ему не могу.

Мое сердечко сжалось от тоски — как же хочется увидеть Егора! Уже столько времени нет никаких известий о нем. А что, если он женился на Виктории? У меня перехватило дыхание — такое завершение наших с ним отношений было бы ужасно. Нет, этого не может быть, потому что не должно быть! Я люблю Егора! Ради встречи с ним готова горы свернуть, и лучше никому не оказываться на моем пути!

Даже предположение, что Егор мог за это время жениться, меня чрезвычайно расстроило, и слезы полились сами собой. Возникло жжение в глазах, пришлось вытащить контактные линзы, хорошо, что коробочка с раствором для их хранения была со мной. Вся в слезах и соплях, я подошла к лагерю экспедиции и сразу наткнулась на Дмитрия. Я прикрыла лицо рукой, словно стеснялась такого своего вида, а на самом деле я с размазанным макияжем и без коричневых линз стала совсем другой.

— Что с тобой, Лена? Откуда ты в такую рань?

— Это касается только меня! — Я хотела пройти мимо, но он заступил мне дорогу.

— Я вижу, с тобой что-то произошло, ты на себя не похожа. Тебя кто-то обидел?

— Нет, просто у меня очень плохое настроение! — раздраженно ответила я. — Оставьте меня в покое, своими расспросами вы еще больше расстраиваете меня.

— Хорошо, поговорим, когда у тебя улучшится настроение. — Дмитрий отступил в сторону и задумчиво произнес: — Не пойму, что происходит: ты в такую рань рыдаешь, а Тонич целый день где-то пропадал, ночью появился и сразу уехал. Кто-нибудь может мне все это объяснить?

— Тонич уехал?! — Известие меня шокировало. — Куда? Он был один?

— А с кем он мог быть? — Дмитрий сощурился, глаза у него стали цвета осенней воды, тон — холодным. — Какова настоящая цель твоего появления здесь? Откуда ты знаешь, что Тонич нашелся?

— Этого я не говорила!

— Судя по твоей реакции, тебе об этом уже было известно. Тебя удивило лишь то, что он уехал, и заинтересовало, был ли кто-нибудь с ним. Скажи, Лена, или как там тебя на самом деле зовут, кто мог быть с Тоничем?

— Откуда я знаю? — Я пожала плечами и тут осознала: известие о том, что Тонич уехал, так меня поразило, что я убрала руку от лица. Тут же попыталась снова прикрыться.

— Зря стараешься, Лена. — Дмитрий верно расценил мой жест. — Твоя примитивная маскировка меня не обманула. Она рассчитана на дилетанта и на человека ненаблюдательного. Меня сразу заинтересовала твоя особа. Я не мог понять: зачем молодой симпатичной девушке делать из себя чучело? Для этого должны быть очень веские причины. Какие, Лена?

— Несчастная любовь, — сказала первое, что пришло в голову. — Не хотела, чтобы ко мне «клеились», поэтому придумала себе такой образ.

— Эту версию я мог принять, как только мы познакомились, но последующие события показали, что твои интересы не связаны с лабораторией паранормальных явлений в Днепропетровске. Кстати, такой лаборатории в Днепре нет — по моей просьбе это проверили. Да и несчастная любовь тут ни при чем. После вашего утреннего разговора Тонич исчез, словно провалился под землю. А может, так оно и есть? Ведь имеются предположения о наличии подземелья в замке, пока неподтвержденные.

— Мне об этом неизвестно.

— Зато где Тонич был, ты наверняка знаешь. Во время нашего разговора ты ни разу этим не поинтересовалась.

— После таких серьезных обвинений впору думать, как доказать свою невиновность, а не о том, кто где прятался.

— В полночь в палатку к Богдану Сильвестровичу заявился взволнованный Тонич, нес какую-то чушь. Сказал, что ему надо срочно уехать. У нас есть знакомый сельский водитель Ваня, оказывающий при необходимости автоуслуги, конечно, не бесплатно. Богдан Сильвестрович был так счастлив, что пропажа нашлась, что созвонился с Ваней и уговорил его среди ночи отвезти Тонича.

— В Ужгород? — невольно вырвалось у меня — я вспомнила, что Тонич преподает там в универе.

— Нет, во Львов. Когда Богдан Сильвестрович окончательно пришел в себя, он задумался над странным поведением Тонича. Почему он так внезапно уехал, тем более во Львов? Тонич тут проработал уже четыре сезона, но ничего подобного с ним не случалось, и после экспедиции он всегда возвращался в Ужгород. Еще одна странность: Тонич хотел одолжить у Богдана Сильвестровича крупную сумму и даже предлагал в качестве залога золотой перстень, с виду старинный. Тот одолжил ему гораздо меньшую сумму и без залога. Все это лишило Сильвестровича сна и заставило мучиться пару часов, после чего он разбудил меня и все рассказал. Мы позвонили Ване, он уже возвращался из Львова, и узнали, что Тонич уехал не один.