объяснял – душа выглядит на столько лет, на сколько себя ощущает. Именно поэтому люди, умершие в детстве, рано или поздно взрослеют.

– И что?

– Кажется, я понял, к чему он клонит, – сказал Аод.

Ангел молчал, давая ему высказаться.

– Если ты будешь уверен, что твоя рука цела, то она такой и будет, так?

– Так, – сказал ангел. – Теперь сами. Я пошел.

Он ушел в дверь, за которой виднелось небо моего внутреннего мира. А я остался со своей рукой, пытаясь собрать мысли в кучу.

Но что за несправедливость! Опять же – чем больше я пытаюсь думать о том, что со мной все в порядке, тем сильнее она болит, тем больше я о ней думаю! Как же трудно управлять своими мыслями, когда что-то болит! Это самая трудная задача. В Ньяде мои раны заживали практически моментально. Но я и правда быстро забывал о них, переключаясь на другие задачи. Да и раны не были столь серьезными. Вообще удивительно, что я способен хоть на какие-то мысли в таком состоянии.

Я снова посмотрел на Зига. Он свернулся на полу, все же позволив брату уложить себя. Он безостановочно кашлял, хотя прежде я не замечал у него каких-то признаков болезни.

– Спаси… Боже, спаси… – повторял он, держать за грудь.

– Я за доктором, только протяни! – сказал Аарон. Он собрался уже уйти, но брат окликнул его.

– Стой. Иди к Садрин.

Аарон на секунду замешкался, потом коротко кивнул и выбежал из комнаты. Я вернул внимание к руке. Она все так же кровила. Мне даже казалось, что не может быть во мне столько крови, сколько стекло на пол. И странно – как она вообще стекает на пол, если он материальный, в отличие от крови? Кажется, я нашел отличный повод для размышлений. Я не умру, потому что уже мертв. Я не могу коснуться пола, хотя моя кровь каким-то загадочным образом не нее стекает. Получается, кровь может его коснуться? Да вряд ли, иначе люди бы ее давно увидели. А есть ли вообще во мне кровь? Может быть, она просто плод моего воображения. Ну, зачем, собственно, бессмертной душе нужна кровь?

Получается, это уже зависит от моего образа мыслей. Я управляю ей так же, как и своим телом. Так же, как и ему, я могу приказать своей крови – течь или нет. Выходит, из-за Алкеонской привычки, что при ранении у меня идет кровь, она у меня и пошла. Стоит мне полностью осознать, что никакой крови во мне нет, так она и прекратит литься.

Уже прекратила. Она не только перестала стекать с моей руки, но и исчезла с пола, как будто ее никогда и не было. Раны продолжали болеть, но это были обычные дырки в руке.

– Ты точно гениален… – восторженно сказал Аод, глядя на пол.

– Еще бы, – сказал я.

– Я серьезно, ты сейчас совершил нечто, чего я ожидал бы от ангела или черта, но никак не от обычной души.

Я заулыбался – мне польстили эти слова. Выходит, даже простая девятка может вырасти настолько, что сможет натурально прикинуться ангелом или чертом. Должно быть, боль я тоже придумал сам. Есть, конечно, такое выражение: «душа болит». Вон, у этого Зига она сейчас точно болит. Но у меня ничего не болит.

И правда, больше ничего не болело. Раны на руке затянулись, она была как новенькая. Но что же с Зигом? Как оно смог почувствовать эту боль, если она выдуманная? Он ведь и не знал даже, что с его душой что-то делают. Какая же странная, противоречивая жизнь! Сколько же здесь загадок. Я начинаю жалеть, что не добился своего и не смог прочитать «правду».

– Ты действительно гениален, – повторил Аод, подходя ближе и глядя на Зига. – Научишь?

– Как-нибудь потом. Нужно залезть в тело, пока не пришла Садрин.

– А я что буду делать? – спросил Аод.

– Думаю, разумно будет в твоем случае куда-нибудь спрятаться. Да и мне лучше уйти из дома. Не Аарон раскусит, что я не Зиг, так Садрин точно. А ты просто следуй за мной. А потом, когда у меня все получится, я уже в физическом теле убью Аарона, и ты спокойно займешь его тело.

– Хорошо, тогда так и сделаем. Можно попрощаться? Ты же меня, наверное, видеть не будешь.

– Ага. До встречи в новых телах.

Я подошел к Зигу. Ему, кажется, полегчало – он сидел на полу, все еще ощупывая грудь, как будто проверял ее на наличие дырок. Я снова ввел руку в его грудь, снова почувствовал его душу изнутри. Зиг запрокинул голову и судорожно схватил ртом воздух. Теперь нельзя ошибиться. Кто знает, как скоро Садрин придет сюда?      Я сжимаю руку – это сделать непросто, находясь внутри души. Зато в этот раз мне не больно. Я тяну руку на себя, но чувствую, что снова она выходит из души. Нет, так нельзя. На лице Зига страдания. Черт же сделал все настолько быстро, что душа и почувствовать не успела, хотя опыта в подобном у него прежде не было.

Опять же – нужно найти ту часть сознания, которую необходимо перестроить. Только вот здесь загвоздка – времени на размышления нет. Пришлось решиться на другое – не обращать внимания на страдания Зига и раз за разом проникать в его душу. Зиг кричал, пытался схватить мою руку, но теперь у него не получалось и коснуться ее. Это уже моя заслуга – я представлял его руку как нечто материальное, а грудь – как душу, которую мне необходимо вытащить.

Раза с седьмого у меня, наконец, получилось. Душа последовала за рукой, и Зиг избавился от страданий. Странно было наблюдать свою руку внутри другой души, такой же нематериальной, как и я. И теперь появилась другая трудность – вынуть ее, не причинив боли Зигу.

Я теперь не мог воспринимать его, как нечто материальное. Он же теперь не в теле. Это то же самое, если бы моя рука застряла где-то в Аоде.

– Что вы такое?! – вскрикнула душа.

– Помолчи, помоги лучше что-нибудь придумать!

– Придумать? Ты что?.. – он переметнул взгляд к собственному бездыханному телу. – Ты убил меня?!

– Заканчивай уже, меньше слов, – встрял Аод.

Я плюнул на чувства Зига и изо всех сил потянул руку на себя. Он заорал, но его душа осталась невредима, а моя рука оказалась на свободе.

– Как же все сложно! Теперь надо как-то залезть в тело, – сказал я.

– В мое, что ли?! – Зиг перегородил проход к телу, встав