Себастьян сосредоточился, насколько это оказалось возможным, попытался тонким магическим лучом прощупать окружающее пространство и почувствовал, как по спине пробежала капля ледяного пота, а ладони вспотели от какого-то первобытного страха. Магии вокруг не было, то есть не было абсолютно: место, где он находился, было начисто лишено каких бы то ни было потоков магической силы.

Поняв, что его неуклюжие попытки прийти в себя не привлекли ничьего внимания, герцог весь превратился в слух, пытаясь понять, где находится. То, что это не покои Глории, было уже ясно. Таким же очевидным было и то, что он каким-то образом оказался вне королевского замка: звуки, которыми был наполнен чистый и прохладный воздух, могли раздаваться только в лесу. Мягкий, слитный шум листвы, поскрипывание веток, гул ветра в вершинах, журчание ручья.

Вода…Себастьян попытался встать, но очень быстро осознал всю безнадёжность этих попыток: тело подчиняться командам не хотело, пытаясь всё время сползти в обморочное состояние. Тогда герцог ползком, с невероятным трудом преодолевая каждый дюйм, обдирая пальцы об узловатые корни (значит, действительно — лес), потащил себя в том направлении, откуда доносился звук перекатывающейся через какие-то пока невидимые преграды воды.

Воздух становился всё более прохладным и свежим, журчание ручья или маленькой речушки — всё громче, и вот на лицо герцога упали первые брызги ледяной воды. Он рывком преодолел оставшееся расстояние и практически рухнул в очень холодный ручей. Делая первые жадные глотки, Себастьян как-то равнодушно подумал, что очень опрометчиво пьёт неизвестную воду — а вдруг она не пригодна для питья? Он же даже не представляет, где оказался…А проверить воду магией — так магии нет…

К счастью, вода оказалась самой обыкновенной, и, напившись, герцог почувствовал себя значительно лучше. Он провёл рукой по лицу и поморщился от резкой боли: видимо, рукой задел какую-то рану. Тогда понятно, почему не открыть глаза — они просто залиты слипшейся кровью.

Не выбираясь на берег, Себастьян постарался в первую очередь смыть кровь с лица, чтобы иметь возможность хотя бы осмотреться, а потом уже думать и принимать решения, как выбраться из западни. Шипя от боли, герцог смог отмыться настолько, что наконец-то получилось открыть глаза.

Усилием воли королевский кузен подавил желание тут же закрыть их обратно и, может быть, даже позволить себе кратковременный обморок: окружающая его природа была пышной, яркой, но совершенно не похожей на ту, к которой привык Себастьян. Короче — всё вокруг было абсолютно чужим, а значит, он не просто не в замке, а где-то очень и очень далеко.

Цепляясь всё ещё слабыми руками за длинную траву, росшую по берегам действительно небольшого ручья, герцог выбрался на берег, добрёл, спотыкаясь, до ближайшего дерева со странной кроной, напоминавшей растрёпанное зелёное гнездо, и сел, прислонившись спиной к шершавому стволу.

Бездумно глядя на яркие фиолетовые цветы, густо покрывавшие росший неподалёку куст, герцог попытался собрать воедино мысли и понять, как он тут оказался.

Он вспомнил, как, расставшись с Глорией, быстро пошёл в сторону её комнат, чтобы по возможности задержать мнимого Филиппа и дать девушке возможность пробраться в его покои.

Нагнав «лже-принца» возле комнат Лори, герцог попытался завести с ним ни к чему не обязывающий разговор и выбрал для этого тему приближающегося маскарада. Внимательно всматриваясь в безмятежное лицо Филиппа и не замечая никаких признаков подмены, Себастьян на секунду усомнился в словах Лори, но тут же сам себя одёрнул. Раз она говорит, что принц фальшивый, значит, так оно и есть.

— Дядя, — обратился к нему Филипп, не делая ни малейшей попытки уйти от дверей в комнаты Глории, — а ты уже придумал себе маскарадный костюм? Или снова, как обычно, проигнорируешь мероприятие? Хотя теперь-то тебе вряд ли удастся увильнуть.

— Почему? — Себастьян поднял бровь, стараясь не думать о том, что перед ним не принц, и пытаясь ничем не выдать себя и свои сомнения, — ты же знаешь: я не любитель всех этих светских развлечений.

— Но маскарад наверняка понравится Лори, — принц странно посмотрел на герцога и усмехнулся, — а ты, насколько я тебя знаю, не захочешь оставлять её одну. В наше неспокойное время так…опасно оставлять юных хорошеньких девушек без присмотра.

— Особенно на маскараде, — герцог улыбнулся и подмигнул Филиппу, — мало ли кто под какой маской прячется, не так ли? Гадай потом, кто увёл у тебя девушку…Кстати, ты не передумал?

— Насчёт чего? — безмятежно поинтересовался принц, — в последнее время столько всего произошло…

— Ну насчёт имени, — Себастьян понимал, что рискует, но он должен был убедиться, что перед ним действительно не сам Филипп и, если что, вызвать огонь на себя, но задержать, — ты же позволишь Лори называть тебя Филом, как она предложила? Помнишь, вчера, в розарии…

— Ну конечно, — легко улыбнулся принц, — этот вариант мне сразу понравился, я как раз шёл сказать Лори об этом…Хмм…судя по выражению твоих глаз…дядя…она этого не говорила…Что же…это был хороший ход, герцог, признаюсь. Сообразительный, мерзавец! Она была права…ты достойный противник. Тем интереснее…

— Кто она? — мгновенно напрягся Себастьян, но не успел ничего сделать, так как почувствовал резкий удар в спину и лишь успел увидеть, как мнимый Филипп довольно улыбнулся кому-то за его спиной. Затем сильный удар головой…и темнота…

Вспомнив всё, Себастьян застонал от отчаяния и бессилия: доигрался в шпионов, осёл старый…Глава тайной полиции — да курам на смех просто: позволил себя обмануть, как мальчишку. Ещё и Лори подвёл: ведь кто теперь её защитит? Хью нет, Чарльз в данном случае не помощник, Филиппа самого спасать надо. Если только Уильям захочет помочь. А он захочет — кто же упустит возможность стать защитником девушки, которая нравится. И, естественно, Глория отдаст своё сердце герою-принцу, а не старому герцогу, прошляпившему всё на свете. Ну и пусть…Лишь бы с ней всё было хорошо…

Запретив себе предаваться совершенно бессмысленному самобичеванию, которое, сколько ни рви на себе волосы, ситуацию не прояснит, Себастьян попытался подняться на ноги, и у него это даже, как ни странно, получилось. Сделав несколько шагов и держась при этом на всякий случай за ствол странного дерева, герцог осмотрелся и разглядел в густой траве тропинку. А раз есть тропинка, то, соответственно, есть те, кто эту самую тропинку и протоптал. Логично?

Было достаточно тепло, можно сказать — даже жарко, поэтому Себастьян сбросил камзол, оставшись в рубашке. Ничего страшного. Вряд ли в этом пока совершенно непонятном лесу обитают суровые ревнители этикета, а местным хищникам, если они тут водятся, совершенно безразлично, как его съесть: с камзолом или без.

Тропинка свернула вправо, потом решительно вильнула влево, обогнула группу деревьев, покрытых забавными ярко-оранжевыми плодами, затем устремилась к вершине холма. Себастьян прикинул свои возможности и с жутким разочарованием понял, что, пожалуй, подъём на холм он сейчас не одолеет и просто свалится по пути. Ему совершенно необходимо хотя бы немного полежать и набраться сил.