Устало выдохнув, герцог взял заколку и ненадолго задержал безделушку в ладони, словно стараясь таким образом дотронуться до её хозяйки. Глория же, как показало туманное стекло, не спала, а, задумчиво покусывая перо, писала кому-то не то письмо, не то отчёт. Герцог вспомнил невероятного рогатого коня и улыбнулся: нужно будет выпросить у Хью этот рисунок и сохранить как память. С некоторым сожалением он смахнул картинку с Глорией и с хрустом потянулся.

Последний предмет — батистовый платок — принадлежал младшему принцу, которого Себастьян оставил на конец, чтобы, убедившись, что Филипп кувыркается в постели с очередной горничной или белошвейкой, спокойно завершить ритуал. Привычно произнеся слова древнего заклинания, Себастьян ждал появления изображения, но ничего не происходило. То есть — совершенно ничего. Туман послушно превратился в зеркало, которое ничего не показывало. Удивлённый герцог повторил слова заклинания и замер, пристально вглядываясь в туман. Ничего. Обеспокоенный Себастьян капнул ещё одну каплю крови, хотя обычно этого не требовалось, но результат оказался совершенно не таким, как он ожидал. Туманное стекло вдруг ожило и медленно наполнилось глубокой пустой чернотой, похожей на провал в ничто. Герцог, резко взмахнув рукой, развеял туман и, пытаясь выровнять дыхание, прислонился к стене.

«В следующий раз захочешь посмотреть на горы —

приноси конфеты. Тебе — горы, мне — конфеты»

© Смешарики

Ощущение чужого внимательного взгляда скользнуло по мне в тот момент, когда я заканчивала дописывать подробный дневной отчёт для шефа: обязательная часть моей работы, избежать которой не удавалось ни при каких условиях. Сначала я ужасно злилась, а потом поняла, что делаю это не столько для шефа, сколько для самой себя. Составление отчёта прекрасно позволяло систематизировать и осмыслить полученную за день информацию, обратить внимание на не замеченные прежде моменты и детали.

Взгляд прошёлся по мне, задержался на лице и словно ласково погладил: я не ощущала ни малейшей враждебности от того, кто так неделикатно вторгся в моё личное пространство. Скорее всего, это шеф, на которого иногда нападает начальственная строгость, и он начинает контролировать почти каждый мой шаг. Подавив детское желание показать невидимому наблюдателю язык, я поставила последнюю точку, бегло просмотрела отчёт и осталась вполне довольна выполненной работой.

Убрав исписанные мелким, но разборчивым почерком листы в ящик изящного секретера, я сладко потянулась, стараясь не смотреть в угол, где жизнерадостно розовел гигантский заяц, и наконец-то рухнула в постель. Закрыла глаза, но, уже проваливаясь в сон, вскочила, подошла к окну и убедилась, что оно прочно закрыто. Подёргала дверную ручку, подумала и придвинула к двери тумбочку: так оно как-то надёжнее. Вздохнула, глядя на баррикаду: так ведь и до паранойи недалеко. Вернулась в постель, повозилась, устраиваясь поудобнее, и мгновенно провалилась в сладкий сон без сновидений.

Утро встретило меня солнечным светом и громким щебетом птиц, доносившимся из распахнутого настежь окна. Я, как зачарованная, молча смотрела на бодро колышущиеся на ветру занавески, затем перевела взгляд на конструкцию у двери, которая находилась в полном порядке. Но если неизвестный, открывший окна, вошёл не через дверь, то как он это сделал? Вариант один — незваный гость прошёл порталом, причём открыл его непосредственно в комнату.

Нормально вообще? Не замок, а проходной двор какой-то. Это что же получается: я и в своих покоях не могу быть уверенной в собственной безопасности? Но я же цела, абсолютно невредима, насколько можно понять при беглом осмотре — ничего не пропало, хотя против исчезновения зайца я ничего не имела бы.

Поняв, что дальнейшее лежание в постели вряд ли послужит хорошим стимулом для мозговой деятельности, я встала и, умываясь и приводя себя в порядок, размышляла, кому это всё может быть нужно и чего этот неведомый любитель открытых окон хочет добиться. В итоге сформулировала для себя три варианта. Первый — меня просто хотят припугнуть, чтобы не лезла, куда не надо. Второй — меня хотят выжить из этих комнат и переселить куда-то в более удобное для таинственного злоумышленника место. Третий — кто-то проверяет мою сообразительность.

Следовательно, нужно внимательно присмотреться к участникам игры, в которую я оказалась впутанной. А что может быть более удобным и логичным, чем общение в непринуждённой обстановке?

Возможно, боги тоже любят цирк, так как не успела я подумать о том, что хорошо бы застать всех участников спектакля вместе и понаблюдать, как в комнату кто-то поскрёбся, но открыть дверь не смог — мешала придвинутая тумбочка.

Я быстренько разобрала устроенную на ночь баррикаду и отперла дверь. На пороге обнаружился лакей, который протянул мне запечатанную королевским перстнем записку, в которой его величество в крайне любезных выражениях приглашал меня присоединиться к королевскому семейству за завтраком «в узком кругу». Взглянув на часы, я с ужасом обнаружила, что до указанного времени осталось чуть больше часа, и звонком вызвала горничную Милли, ту самую, которую в перспективе планировала осчастливить монструозным розовым грызуном.

Девушка осознала масштабы катастрофы и решительно распахнула дверцы гардеробной, буквально втащив меня туда за руку.

— Леди Глория, на завтрак же принято надевать платья утренних тонов — голубые, бледно-зелёные, палевые, — щебетала она, сноровисто перебирая висящие на вешалках платья, — но я думаю, что вам, к вашей коже и вашим волосам, подойдёт вот это…

Милли протянула мне платье светло-розового цвета, но, наткнувшись на мой взгляд, стушевалась и повесила его обратно. Я, окинув взглядом ряд платьев, совсем было остановилась на лёгком сиреневом, но потом вспомнила, что моя цель — принц Филипп. А его младшее высочество, как известно, питает нездоровую страсть именно к розовому цвету.

— Давай розовое, — я душераздирающе вздохнула, а довольная горничная быстренько запихнула меня в розовое безобразие и восхищённо всплеснула руками:

— Ну чисто ангел! Вам так идёт розовый цвет, леди, просто невероятно!

«Никогда в жизни больше не буду носить розовое», — мрачно подумала я и позволила Милли заплести мои волосы в две косы и уложить двумя ракушками — по последней столичной моде. Вид получился юный, свежий и невинный — ну просто ходячая приманка для мужчин.

Сопровождаемая лакеем, принёсшим записку и, как оказалось, терпеливо ожидающим за дверями, я прошла через несколько коридоров и оказалась перед стеклянными дверями в столовую. По обеим сторонам стояли дюжие охранники, наградившие меня оценивающе-одобрительными взглядами.

Дворецкий объявил меня, и я вошла в столовую, почувствовав, как на мне скрестились взгляды всех присутствующих.

Его величество, сидящий во главе стола, приветливо улыбнулся мне, скользнув взглядом по фигуре и задержавшись на более чем приличном декольте. Я присела в положенном реверансе, но была удостоена снисходительного жеста и приглашения присоединиться к завтракающим. Я послушно присела на отодвинутый лакеем стул и оказалась прямо напротив бодрого Уильяма, который по-приятельски кивнул мне, ничем не намекнув на вчерашнюю размолвку. Может быть, Лео, который отправился к нему ещё вечером, смог объяснить, что появление Себастьяна в моей комнате — всего лишь часть непонятного пока спектакля.