— Правда. Для меня такой была Соня.

Он нахмурился еще сильнее.

— Лена…

— Да, я знаю, что ее не вернуть, и бла-бла-бла, — я проглотила ком в горле. — Просто рассказываю. Она тоже готова была ради меня на все. Тоже всегда вступалась. Мы с ней…

Я мотнула головой.

— Ладно. Спасибо, что поделился.

— Ты тоже.

— Что? — я вскинула на него глаза.

— Ты тоже поделилась. Расскажешь о ней?

Сначала я хотела отказаться. Просто отказаться — и все, но учитывая, что он только что раскрыл передо мной душу… да и не в этом даже дело. Соня достойна того, чтобы о ней узнали, какая она была. Во всех мирах.

— Она была классная, — сказала я. — Мы познакомились детьми, я только что потеряла родителей, пришла в новую школу, где мне грозило стать затравленным нелюдимым зверьком, но она первая предложила дружить. А потом…

Я рассказала ему обо всем. Действительно обо всем. О нашем первом походе в зоопарк. Как мы вместе ходили в кино. Как сидели на берегу Финского залива, как она всегда выгораживала меня перед учителями и тетей Олей, перед директором, когда я врезала Земскову. О том, как мы впервые сбежали с уроков и вместе получили нагоняй от ее мамы. О том, как она помогала мне с биологией, а я ей — с математикой. О том, как мы вместе тренировались в английском и французском, выбирая какую-нибудь тему и болтая часами. Все-все-все, до той самой последней минуты, последнего дня, когда я согласилась поехать в тот лес. Лучше бы мы пошли в студию.

В студии тоже можно было сделать классное портфолио…

Или, если бы мы пошли в студию, вместе с нами ее бы снесло и разворотило все здание?

Я поняла, что не притронулась к еде с того самого момента, как начала говорить. А еще поняла, что в тарелку падают прозрачные кляксы.

Валентайн поднялся, протянул мне руку, и я ее приняла. Стоило мне тоже встать, он мягко привлек меня к себе, и так мы с ним и стояли. На крыше. А снизу, повторяя течение времени и жизни, несла свои воды река, подсвеченная лентой огней набережной. Струился бесконечный людской поток, а удары сердца Валентайна гулко, словно перетекая в меня, били в мою ладонь.

Глава 18

Ближе к экзаменам домашки стало столько, что в первый же день после выходных я зашивалась. Вот где логика у этих дарранийцев? Надо было освободить как можно больше времени, чтобы мы готовились, но преподы везде одинаковы. Каждый считает, что его предмет самый важный, важнее не бывает, а на подготовку к экзаменам отведено свободное время — вот и готовьтесь в свое удовольствие. В итоге вместо того, чтобы заниматься практической, расчетной и прочими магиями, я сидела и делала доклад об особенностях и отличиях ежерога и ежекрыла.

Ежерог больше напоминал ежика, если бы его скрестили с единорогом. На его роге тоже были шипы. Ежекрыл напоминал ежика с крыльями, и, как можно было догадаться не глядя в учебники и на самих представителей вида, он еще и умел летать. Ежерог плевался галлюциногенами, в смысле, его слюна обладала такими свойствами, а ежекрыл отличился «морозным дыханием», то есть сунув палец ему в пасть, можно было вполне остаться без пальца. Когда я впервые оказалась на зоомагии, чуть не завопила:

— Так это ж ежики!

К счастью, не завопила, потому что ежики в этом мире тоже были. Но эволюционировали — очень быстро, одни иглы не спасали от местных магических обитателей. Так что в общем-то ежерог и ежекрыл произошли от одного вида, но сейчас, в современном мире уже разделялись на два. Слишком много у них стало отличий в результате дальнейшей эволюции.

Ежероги, например, были гермафродитами.

А ежекрылы впадали в спячку на лето.

Весело, что уж. Таких мелочей было воз и маленькая тележка, поэтому, когда я закончила, за окном уже смеркалось.

Эх, а ведь можно было бы еще по парку пройтись. И у Макса скоро день рождения… Восемнадцать зим, полная свобода от Хитара — и в моем случае, от Люциана. Или нет? Даже если Хитар отвалится, то что делать с поступлением брата в Академию? Могут ли встречи со мной навредить ему на самом деле?

Что-то мне подсказывало, что могут. Учитывая воспоминание, которое мне показал Валентайн. Я у него, кстати, спросила — когда немного пришла в себя — как такое возможно. Он рассказал, что это одна из сторон усиления темной магии, возможность транслировать воспоминания. Дополнительно он рассказал, что после той ночи, когда у нас чуть не случилось все, что может случиться между взрослыми людьми, стремительно возрастает сила. Что рано или поздно это приведет к тому, что он станет чистокровным темным, и что будет дальше — непонятно.

Я ответила, что кем бы он ни был, он все равно останется собой. На этом мы практически и разошлись. В смысле, попрощались. Хотя мы потом попрощались еще раз, вечером следующего дня, и еще сегодня утром. Он обещал, что привезет мне все вещи, которые я попрошу, и что сообщит, когда можно будет их забрать. Список я написала, но Валентайн ничего не привез. И не сообщил. И вряд ли уже привезет сегодня.

Сама не знаю, чего я больше хотела, чтобы уже привез, или чтобы не привозил никогда.

Надо ж было так вляпаться! И ведь вроде все уже решила, но… Но сейчас почему-то, подперев ладонями подбородок, смотрела на невероятно теплые весенние сумерки, на залитое всеми оттенками сиреневого небо и думала о том, что он делает. Почему-то.

Зачем-то.

А еще думала о том, как мне связаться с Максом. Проще всего было бы попросить помощи у Валентайна. Проще всего… но и ни разу не проще, потому что во-первых, если я решила, что я самостоятельная, то теперь уже самостоятельная до конца. А во-вторых, именно сейчас, когда мы расстались, я вообще не понимала, что со мной происходит. Почему я три раза с ним прощалась, и почему сейчас продолжаю о нем думать.

Когда уже все.

Точка поставлена.

В парк я в итоге так и не выбралась, пошла в душ, а потом — спать. Хотя за день ощутимо устала, заснуть получилось не сразу. Я успела посчитать дракончиков, подумать о том, высплюсь ли сегодня (у Валентайна, кстати, я отлично высыпалась в последние дни), и покрутить в голове варианты сдачи экзаменов на тему «что может пойти не так». На этом я все-таки заснула, а проснулась от того, что по коже тянет сквозняком из окна.

Все тело затекло, будто меня основательно спрессовали, одна рука отказывалась шевелиться, а еще я замерзла, потому что…

Лежала на полу!

— Что за…

Я подскочила и треснулась головой о край чего-то деревянного. Хорошо что не металлического, тащиться к магистру Симрану в лазарет не было ни малейшего желания. Но все равно, что за…

Уже рассвело, а я выползала по полу в короткой пижамке.

Из-под мольберта!