— Да вы шутите, — ледяным тоном сказала мисс Фрост. — Разве вы не пишете книгу о привидениях?

Мисс Олвейс и гувернантка уставились друг на друга. Что пылало в их глазах? Ненависть? Не сомневаюсь: в эту минуту они сказали друг другу больше, чем могла бы выразить тысяча слов.

Молчание прервала мисс Олвейс:

— Если мистер Бэнкс и в самом деле явился Айви, должно быть, он сделал это, чтобы дать ей знать, что с ним всё благополучно. Что смерть — это ещё не конец. Да, уверена, так и было.

— У Покет не все дома, — с готовностью поддержала беседу Матильда. — Что это за девочка, если к ней в гости заявляются призраки? Меня она просто бесит! Если она не кидается вниз головой с лестницы, то пытается навредить бабушке чизкейком и лимонадом или плетёт небылицы. Неужели я одна тут думаю, что она умалишённая?

— Как можно быть такой жестокой?! — воскликнула мисс Олвейс с дрожью в голосе.

Матильда зловеще улыбнулась.

— До вашего праздника осталось всего несколько часов, — напомнила мисс Фрост, приобняв Матильду за плечи и направляя её к двери. — Уверена, у вас есть более неотложные дела, чем торчать здесь и говорить гадости. — Гувернантка метнула на меня быстрый взгляд. — Кроме того, мисс Покет нужен покой.

— Да, верно, — согласилась мисс Олвейс.

Она поцеловала меня в щёку и поспешно удалилась.

Но Матильда не могла уйти, не нанеся на прощанье ещё один укол. Остановившись в дверях, она сказала:

— Не сомневаюсь, моя кузина отлично о тебе позаботится, Покет. — Она приторно улыбнулась. — Тик-так.

Мисс Фрост утащила злобную дурынду прочь.

— Не обращай внимания, — сказала я Ребекке. — На самом деле она не думает и половины того, что говорит.

— Ещё как думает, — возразила Ребекка.

Я одарила её мимолётной улыбкой:

— Твоя правда. И всё же я верю, что однажды Матильда проснётся и осознает, какая она мерзкая, тупоголовая, пакостная, бессердечная ослиная какашка.

Ребекка улыбнулась, но тут же посерьёзнела и снова присела возле меня на кровать:

— Айви… сколько лет тебе было, когда ты попала в приют?

К такому вопросу я оказалась совершенно не готова. Я ведь ни словом ни обмолвилась Ребекке о том, что выросла в Харрингтонском приюте для нежеланных детей. Однако она откуда-то узнала об этом. Я подумала, не насочинять ли с три короба, но настроения не было.

— Пять.

— А до того?

— А до того я жила с родителями, разумеется, — быстро сказала я.

Но Ребекку мой ответ не устроил:

— Что ты помнишь о том времени, Айви?

— Всё, — солгала я. — У меня сохранились чудесные воспоминания.

— Не верю, — мягко сказала Ребекка. — Пожалуйста, Айви, скажи мне правду. Это очень важно.

Я вздохнула. Вообще-то я терпеть не могу говорить правду. Но на этот раз решила попробовать:

— Я мало что помню о том, как жила раньше, прежде чем попала в приют.

— Ты совсем не помнишь своих родителей?

— Нет. Но я знаю, что меня у них забрали, — тихо сказала я. — Я всегда подозревала что-то подобное — в конце концов, кто по доброй воле согласится отдать столь очаровательную малышку, как я? — но теперь знаю наверняка. Я видела это в алмазе Тик-так. Меня похитили.

Если Ребекка и была потрясена или ошеломлена, когда я упомянула о видениях в камне, она ничем этого не выдала.

— Что ты видела, Айви? — только и спросила она.

— Я видела, как меня забрали из дома и повели через лес. Это сделала женщина в длинном пальто и жёлтом капоре. Я видела, как она похищала меня из родительского дома. Уводила тайком.

Тут-то Ребекка и разрыдалась. В три ручья.

— Мне так жаль, Айви!

Я пожала плечами:

— Это не твоя вина, дорогуша.

— Всё, что происходит… — проговорила она сквозь слезы. — Поезд мистера Бэнкса… Твоё падение с лестницы… Всё это так ужасно!

Она была так раздавлена горем, что я невольно стала искать хорошие стороны в своих обстоятельствах.

— Кто знает, почему поезд рухнул в реку? Может, это просто несчастный случай, — сказала я, похлопав Ребекку по голове (это всегда помогает утешить плачущих). — Что до лестницы, ну, наверное, я просто замечталась и забыла смотреть под ноги.

Ребекка посмотрела мне прямо в глаза:

— Тебя столкнули.

Я ахнула. Прямо как нервическая дамочка. Ужасно некрасиво получилось.

— Ты уверена?!

Она кивнула. Слёзы ручьями текли по её лицу. Будто трубу прорвало.

— Уверена.

Следующий вопрос сорвался с моих губ помимо воли:

— Кто это был, Ребекка? Кто толкнул меня?

— Я, — еле слышно прошептала она.

Она так и не объяснила почему. И это было самое неприятное. Хотя нет: самое неприятное было то, что Ребекка Баттерфилд, моя хорошая подруга, призналась в том, что столкнула меня с лестницы. Кто-нибудь мог бы сказать, что она пыталась убить меня. Но, судя по тому, что я узнала потом, он бы поторопился.

— Ты меня ненавидишь, да? — спросила Ребекка.

Я стояла у окна. Она сидела на кровати — подавленная, опустошённая.

В десятый или даже одиннадцатый раз я сказала:

— Ничего не понимаю.

— Это не то, что ты думаешь, Айви, — пролепетала она.

— Ты разозлилась на меня? Я сделала тебе что-то плохое?

— Нет, что ты! — Она подняла глаза и с мольбой посмотрела на меня.

— Помоги мне, Ребекка, — сказала я. — Потому что мой внутренний голос буквально кричит, что ты — маньяк-убийца.

— Я не хотела сделать тебе ничего плохого! — всхлипнула она.

— Знаешь, что я скажу тебе, дорогуша, — недолго думая, заметила я, — если ты не хотела мне ничего плохого, не надо было сталкивать меня с лестницы. Множество людей за мою недолгую карьеру горничной грозились убить меня, но до дела раньше не доходило.

— Нет, — сказала Ребекка. — Все наоборот.

Я посмотрела на неё как на сумасшедшую:

— Что наоборот?

Ребекка встала и бросилась ко мне. Естественно, я подумала, что она хочет вытолкнуть меня в окно. Я попятилась. От этого она разрыдалась. Снова.

— Ох, Айви, ты многого не знаешь!

— Ну так расскажи мне!

Она покачала головой:

— Мисс Фрост говорит — нельзя.

— Почему нельзя? — спросила я. По-моему, вполне законный вопрос.

Но Ребекка больше ничего не сказала по существу, только плакала и повторяла, что не хотела мне зла. Чепуха, да и только. Однако меня больше интересовала мисс Фрост и то, как она заморочила Ребекке голову.