Сэр Ричард Маконахи доверял Бёрджессу и даже поручил ему следить от его имени за департаментом религиозных дел, в особенности за выпуском дискуссионной программы «Три человека и пастор» (Three Man and a Parson). Преподобный Эрик Фенн, в то время помощник директора религиозного вещания, вспоминал, что «Маконахи вбил себе в голову, что департамент религиозных дел – гнездо сочувствующих элементов. Он настоял, что, когда бы мы ни проводили политические совещания, на них должен присутствовать его человек и немедленно докладывать, что решили»[401].

Так Бёрджесс был направлен в Бристоль, чтобы помочь в производстве программы. Фенн впоследствии вспоминал: «Он был неукоснительно беспристрастен, совершенно не заинтересован в происходящем и за пределами студии в высшей степени саркастичен»[402]. Но Фенн считал Бёрджесса странным выбором. «Все мы знали, что Бёрджесс шпион. Когда он был пьян – а таковым бывал большую часть времени, – он рассказывал нам об этом. Помню, как-то вечером он мне сказал: «Когда мы придем к власти после войны, тебя, Фенн, первым повесят на фонарном столбе»[403].

Бёрджесс, всегда взвинченный, а теперь еще и, как правило, выпивший и все чаще демонстрировавший мятежный дух по отношению к властям, начал сдавать под давлением многочисленных служебных обязанностей и шпионской деятельности. Один эпизод, когда секретарша по ошибке взяла домой ключ от его кабинета, привел к открытому взрыву. В его личном деле сказано: 29 мая 1941 года, незадолго до 8 часов утра служба безопасности Би-би-си была вызвана «к джентльмену, который громко жаловался, что не может попасть в свою комнату номер 316 в «Лэнгхэм-отеле». Он сообщил, что ждет уже целый час, но так и не попал в свою комнату и что никто не имеет права запирать двери… К счастью, в это время подошел военный патрульный и сказал, что попытался получить универсальный ключ и дверь будет открыта, как только он свяжется с соответствующим охранником. Тогда мистер Бёрджесс выкрикнул: «Ну, так пошел за ключом!» Это было сказано таким оскорбительным тоном, что патрульный ответил: «Вы не имеете права со мной так разговаривать. Я не ваша собака»[404]. После этого они оба направились к патрульному, у которого был универсальный ключ». Но только Бёрджесс не пожелал ждать, когда принесут ключ, и принялся ломать дверь огнетушителем. Он нанес существенные повреждения двери, привел в негодность огнетушитель и залил ковер жидкостью из него. Лично я и мои патрульные считаем, что мистер Бёрджесс слишком много выпил и его поведение было в высшей степени оскорбительным»[405].

На следующий день с Бёрджессом встретился Джордж Барнс и велел ему извиниться. «Я сказал ему, что важность бумаг, которые он желал получить, не оправдывает его грубости по отношению к офицерам и нанесения ущерба зданию»[406].

4 июня Бёрджесс извинился, но изложил собственную версию событий. Он отметил, что еще в предыдущем месяце высказывал обеспокоенность запертыми дверями в «Лэнгхэме», жаловался, что это увеличивает риск возникновения пожара, что после шести часов вечера дикторы не могут попасть в здание. А на то, чтобы найти универсальный ключ, потребовался целый час. Таким образом, почти сразу после возвращения в Би-би-си Бёрджесс получил предупреждение[407].

Во внутреннем документе от 9 июня сказано: «В личном деле Бёрджесса нет записей о поведении такого рода, хотя нам известно, что и ранее, когда он у нас работал, образ его действий был не вполне удовлетворительным (см. мою докладную записку от 10 января 1941 года). Рекомендую, чтобы он получил суровое предупреждение, письменно извинился и возместил ущерб. Также ему следует дать понять, что в случае повторения таких инцидентов контракт с ним будет расторгнут»[408].

Судя по всему, эпизод не запятнал репутацию Бёрджесса, потому что уже в начале июня обсуждалась его кандидатура на пост сотрудника по европейским связям и было отмечено, что «у него блестящий ум и непревзойденные политические знания»[409].

В середине июня Бёрджесс находился в двухнедельном отпуске по семейным обстоятельствам – по каким именно обстоятельствам, неизвестно, – и как раз в это время, 22 июня, Германия напала на Советский Союз. Руководство Би-би-си решило, что последует всплеск интереса к русским вопросам, и по возвращении Бёрджессу было приказано дать предложения по тематике передач и выступающим. Результатом стала докладная записка «Предложения по беседам о России», которая, помимо всего прочего, показывает его глубокие знания русской литературы, возможно почерпнутые у друзей – Исайи Берлина, Муры Будберг и Александра Гальперна.

«У меня было несколько неофициальных бесед с Джоном Стрэчи и профессором Берналом, а также с несколькими сотрудниками министерства информации и Форин Офис, но то, что следует, никоим образом не является отработанным планом», – писал он. Он согласился, что должно быть сделано нечто по теме «Война и мир», для иллюстрации великой русской литературы и по темам: переправа через Березину, Кудинов, Бородино, сожжение Москвы и т. д. …Есть также известная охотничья сцена, являющаяся превосходной иллюстрацией старой России, – это любимый Лениным отрывок из Толстого. …Современная литература: очевидное имя – Зощенко. Сатирические произведения этого писателя очень популярны в сегодняшней России. …Есть еще молодые советские писатели, такие как Николай Тихонов и Илья Эренбург»[410].

У Бёрджесса также были предложения по науке и культуре. Он с сарказмом добавил: «Доктор Клингендер и доктор Блант – возможные ведущие программ об искусстве – ни один из них не является коммунистом. Кристофер Хилл (из Всех Душ) – коммунист, но самый авторитетный специалист в Англии по русским историческим исследованиям»[411]. В действительности марксистский историк искусства Фред Клингендер, активный коммунист, знакомый с Джоном Корнфордом и Энтони Блантом, много лет был под наблюдением политической полиции[412].