же как и во время своего злосчастного председательствования во Временном правительстве, оказался во главе и вновь под контролем так называемой революционной демократии. Был сделан общественный подлог, было приобретено расположение американского и французского общественного мнения, но с русским обществом не сочли нужным считаться.

Что значило русское общественное мнение? Ведь русские были признаны беженской массой, ничего не значащей величиной в глазах демократических верхов, к тому же реакционно настроенной, а в силу этого и не заслуживающей никакого внимания. Так сложился высший орган попечения о русских за границей, якобы аполитичный, в действительности же находившийся под контролем политической группы левого направления, хозяйственный орган, стоивший на свое содержание значительных сумм, расходовавший средства по своему усмотрению с полным игнорированием армии. Этот орган попечения о русских беженцах, созданный по настоянию французского правительства, не мог пользоваться доверием в русской среде, вместе с тем он не приобрел и авторитета в глазах иностранцев. Пожертвования на нужды русского беженства не притекали в кассу Земско-городского комитета, а армия благодаря такому направлению политики была оставлена без поддержки и без средств.

Быть может, в той обстановке, которая сложилась в Париже, при вздутых демократических настроениях, господствовавших в то время, и трудно было создать какой-либо иной орган русского представительства за границей, но все те, кто был связан с армией, не могли не почувствовать, что вслед за левой общественностью и посольское совещание отвернулось от армии, и сделано это было под давлением иностранной державы, в то самое время, когда с таким отчаянием армия боролась за свое существование.

* * *

Мысль о создании единого центра русского представительства за границей возникла тотчас же после оставления Крыма Русской армией. Однако попытки осуществления такого национального объединения в Париже, наподобие чешского и польского во время мировой войны, потерпели крушение, выродившись в ряд враждующих между собою отдельных групповых представительств: Учредительного собрания, Парламентского, Земского, Торгово-промышленного, а впоследствии правых монархических организаций и Национального Союза. Получился разброд, а не единство.

Необходимость создания общественного центра, находящегося в связи с армией, сознавалась в Константинополе и получила свое выражение в образовании Русского Совета, состоявшего из выборных представителей от парламентских комитетов, земских и городских организаций, торгово-промышленных и финансовых кругов, а также из лиц, приглашенных Главнокомандующим.

Хотя в Константинополе борьба за армию, полная трагизма, происходила на виду у всех, тем не менее только по истечении нескольких месяцев, с преодолением многих трений, удалось, наконец, организовать и открыть Русский Совет. Трения эти происходили потому, что и в константинопольской общественной среде были течения если не враждебные по отношению к армии и к ее Главнокомандующему, то и не такие, которые могли бы слиться в одно русло. Пережитки прошлого, интеллигентская отчужденность от армии и военной среды, наконец, роль, сыгранная некоторыми в революции, отталкивали их от сближения с военными кругами.

Психология таких общественных деятелей двоилась. Они признавали армию, но что они больше признавали – армию или так называемые завоевания революции, оставалось невыясненным; их непреодолимо тянуло к левым течениям, более родственным для них, и отталкивало от того, где им мерещились правые настроения. Одних обольщало то, что другим было ненавистно. Значительное же большинство, как и всегда, в своем поведении руководствовалось тем, где можно лучше устроиться, и психологию свою приспособляло к создавшейся обстановке. А так как в это время, под давлением французского правительства, уклон совершился в сторону Земско-городской организации, державшей в своих руках денежные средства и назначения на места, и напротив, быть на стороне армии – значило подвергать себя ударам, то естественно, что большинство предпочитало держаться в стороне от центра напряженной борьбы и не становилось определенно ни на ту, ни на другую сторону.

И если в Константинополе тем не менее создалось общественное представительство, всецело ставшее на сторону армии, то произошло это потому, что нашлись такие люди из русской общественной среды, которые были связаны с армией кровными узами, сжились и сроднились с нею. Они и образовали то крепкое ядро, вокруг которого сгруппировался Русский Совет.

Конечно, Русский Совет не оправдал ожиданий тех, которые надеялись найти в нем центр русского национального объединения за границей. Он и не мог сделаться таким центром. Константинополь был слишком удален от Парижа, где разрешались все вопросы международной политики, печать находилась под строгой цензурой оккупационных властей; наконец, многие из членов Русского Совета, проживая в других странах Западной Европы, не могли принимать в нем участия, и по необходимости Русский Совет замкнулся в сравнительно тесный круг Константинополя.

И тем не менее Русский Совет, несмотря на все затруднения, сыграл значительную роль в деле организации русского общественного мнения за границей. Такого центра, в котором объединялись бы самые различные политические направления, не сложилось ни в Париже, ни в Берлине; он сложился только в Константинополе. Никогда и тени партийного разногласия не замечалось в заседаниях Русского Совета. А там сидели рядом друг с другом Г. А. Алексинский, наводивший ужас своими выступлениями во II Государственной думе, и Шульгин, бросивший обвинение к сидевшим на левых скамьях той же II Думы, «не принесли ли они с собой в карманах бомбы», князь П. Долгоруков, представитель конституционно-демократической партии, одно имя которого было ненавистно для правых, и правые В. П. Шмит и граф Уваров, к которым столь же враждебно относились в кадетских кругах, товарищами председателя были – И. П. Алексинский, народный социалист, и правый – граф Мусин-Пушкин. Соединить всех на одну дружную работу при такой злобной партийности, которая раздирала русское общество, можно было только благодаря тому, что члены Русского Совета подчинялись высшей задаче – служению Русской армии. И в этой работе, которой все одинаково были преданы, партийные разногласия смолкали.

В политической борьбе, в отстаивании Русской армии, как против нападок левых, так и против иностранного посягательства, Русский Совет оказал всю свою поддержку общественного представительства Главнокомандующему. В этой тяжелой борьбе армия не была оставлена одна. В то время как другие партийные организации стремились подчинить своему влиянию армию, сделать из нее орудие своих партийных достижений, только Русский Совет, в своей согласованной работе с Главнокомандующим, сумел осуществить единство общественных сил и представительства армии, столь необходимого при полном разладе в русской эмиграции.

* * *

Милюков достал деньги от тех парижских кругов, которые считали нужным поддерживать демократическую политику, сводившуюся, в сущности, не к борьбе с большевизмом, а к противодействию Белому движению, из опасения, как бы борьба против большевиков не привела к восстановлению старого строя с его полицейским режимом, притеснениями евреев, инородцев и пр. Вместе с Винавером он стал издавать «Последние новости» и получил, таким