Одна из ответных пуль пленника, ударила ему в шею, дернувшись, он встал как вкопанный, попятился назад, выронил ружье, зажимая руками рваную рану на горле. Наконец завалил голову с выпученными глазами, захлебываясь от крови, он рухнул на землю.

– И все? – подозрительно осматриваясь, проговорил майор.

Подождав еще какое-то время, он отполз к покосившемуся забору и, прячась за кустарниками малины, заковылял к дому, держа оружие наготове.

Воцарившаяся тишина очень не нравилась ему, так как могла взорваться в любой момент выстрелами. Поэтому он не вышел сразу к дому, а подошел к машинам, внимательно следя за окном, которое выходило во двор.

Проверив на шее механика пульс и убедившись, что тот мертв, он перевел взгляд на его тихо скулившего коллегу, сидевшего на земле.

– Здорово, братишка, – зло сплюнув, проговорил Захаров. Медленно поднимая ствол автомата.

– Не-е-е надо, не надо, – скороговоркой зачастил человек в перепачканном комбинезоне лет тридцати. – Я просто слесарь и ремонтирую машину, меня попросили глянуть машину, я… я…

– Эту? – Игорь кивнул на Мерседес Валета.

– Да, эту, у нее радиатор пробит, и масло движок погнал. Я, правда, тут ни при делах, меня привезли, пообещали хорошо заплатить.

– Ну и где все те, кто может это подтвердить? А ну быстро выкладывай, сколько человек в доме?

– Все уже уехали на машине! Не убивай меня!

– Как уехали? Когда? Все машины стоят на месте!

– Две машины, на которых и меня привезли, стояли у ворот и во двор не заезжали. А как только началась стрельба, несколько человек выскочило из окна на улицу, и уехали, – затараторил, раненный в поясницу слесарь.

Поморщившись, Игорь покачал головой – он все понял. Когда была перестрелка, то он не мог видеть, что творится за домом, этим и воспользовались бандиты. Знакомство с Шаманом опять откладывалось.

– Я сейчас проверю дом, и если ты врешь, то приду и убью тебя. Ты все понял?

– Да, да конечно, – забормотал тот, кивая, – но я говорю правду!

К лежащему у крыльца толстяку Игорь даже не подошел, характер пулевого ранения говорил о том, что жить человек не должен.

Небольшой домик кладбищенского смотрителя, был превращен бандитами в самый настоящий притон. Простенькая мебель, состоявшая из старенького шифоньера да огромного кухонного стола, с дюжиной табуреток. В двух комнатах стояло несколько кроватей, на которых, по всей видимости, коротала ночи и развлекалась охрана. У разбитой пулями печки, забрызганной кровью, он обнаружил еще один труп. По тому, что он сжимал в руке автомат и лежал у разбитого подоконника, Игорь определил «любителя», который пытался стрелять в него и у которого вдруг кончились патроны.

Одно из окон выходившее на улицу было действительно открыто, видимо им то и воспользовались бандиты. Решившие не испытывать судьбу, а просто сбежать.

Захаров подошел к столу, на котором в изобилии лежала закуска и стояли бутылки с водкой.

Не выпуская из рук оружие Захаров, взял кусок копченой колбасы и, не чистя ее, стал с жадностью жевать. Затем открыл бутылку водки и, сделав крупный глоток, полил из бутылки себе на руки.

Жидкость, попадая в раны, отчаянно жгла тело, но он, стиснув зубы, опустошил весь бутыль и только после этого в изнеможении сел к столу, тяжело вдыхая спертый запах прокуренного помещения.

Его трапезу прервал подозрительный шум, доносящийся из-под пола. Схватив автомат, Игорь отскочил к стенке.

– Кто тут? – крикнул он. Вскинув оружие.

– Это я, – раздался под полом чей – то приглушенный голос. – Не стреляйте, я всего лишь смотритель.

– А ну, покажись, на свет божий! Посмотрим, что ты за смотритель.

Под полом что-то стукнуло и вскоре, сдвинув крышку, из подпола вылез старик, по внешнему виду он напоминал бомжа, его лохматая, грязная, взъерошенная шевелюра с такой же всклокоченной бородой и видавшей виды солдатской гимнастеркой, галифе, разорванные ботинки, говорили, что этот человек живет не выезжая отсюда. А этот старенький домишко, стоявший вдали от людей, и есть его дом. Его давно не мытое тело источало ужасный запах, который волнами распространялся вокруг.

– Я, смотритель Кеша, – проговорил странного вида человек. Испугано озираясь по сторонам, держа руки над головой.

– И чего ты в подполье смотришь?

– За могилками я смотрю. Хряку помогаю… А в подполье меня загоняют, когда люди цивильные приезжают. Меня Кешей зовут.

– Ладно, опусти руки Кеша и садись к столу. Там еще есть кто?

– В подполе? – он показал трясущейся рукой вниз.

– Ну, да.

– Нет, я там один всегда сижу.

– Садись поешь, а то я смотрю, тебя цивильные люди не жалуют?

Ну, так кто я для них, Кеша, да и Кеша, – буркнул, отмахнувшись тот рукой. Схватив грязными руками кусок мяса, лежавший на тарелке. – Помогаю когда надо церемонию похоронную подготовить. Кладбище тут старое…, оно уже давно закрытое…, поэтому хоронят здесь редко и только избранных.

Как это избранных? – уточнил Захаров нахмурившись. Подозрительно глядя на Кешу.

Тот простодушно шмыгнул носом, быстро дожевал очередной кусок мяса и смахнув рукавом жир со рта пробормотал:

– Обряд – это значит такой у людей цивильных. Привозят они сюда умерших, читают над ними свои мантры, будь они неладные. Потом отрубают руки и ноги, все внутренности раскладывают среди могилок старых, прямо на земле.

– А это еще для чего? – поморщившись, уточнил Игорь закуривая.

– Так это…, лес же вокруг!

– И, что?

– Как, что? Птицы и зверушки лесные все куски человеческие растаскивают. А внутренности на реку относят, здесь не далеко бежит речушка. Там воде внутренности и придают, где их рыбы и раки принимают.

– И для чего все это делается?

– А фиг его знает, – давясь мясом, пробормотал смотритель. Пожимая при этом плечами. – Я на этих ритуалах участия не принимаю, поэтому и не знаю, что там и как. Они считают вроде, что их брат пришедший в этот мир из праха, должен и вернуться в прах. Только так они считают и не нарушается круговорот жизни и смерти. Про это они и в своих мантрах поют.

– Как-то не по христиански все это, – пробормотал Игорь, судорожно сглотнув при этом. – А, что говоришь поют?

– Ну, то, что мол покойник должен понять, что умер он и, что ему тут делать больше нечего. Провожают они таким образом дух умершего, через горы и перевалы, ущелья и реки в долгий путь.

– И куда же они его провожают?

– Ох и темный ты человек! – выпалил смотритель. – Для его последующего рождения, только уже в другом теле. Это понимать надо!

– Да, да, конечно, – прошептал Захаров, покачав головой. С прищуром глядя на Кешу,