Совершенствование полирем привело к созданию еще более своеобразных судов и заставило эллинистических преемников Александра пристальнее наблюдать за торговлей древесиной[249] в Македонии, Киликии, на Кипре и в Ливане. Поскольку доступ к высоким деревьям был необходим как для кораблестроения, обеспечивавшего судами морскую торговлю, так и для военных кораблей, защищавших эту торговлю от конкурентов и охранявших доступ к древесине, то морское соперничество в эллинистическую эпоху замыкалось само на себя. Потребность в древесине со временем увеличивалась, поскольку появлялись все более крупные суда — включая гигантов, которые, по сведениям, имели массивный сдвоенный корпус. В середине III века до н. э. египетский флот Птолемея II Филадельфа гордился двумя «тридцатками», а во флоте его внука Птолемея IV Филопатора был один «сороковик». Размеры последнего, приводимые Афинеем, фантастичны, но вполне правдоподобны: 15 метров в ширину, 122 метра в длину, вместимость позволяет иметь на борту 4000 гребцов, 2850 воинов, 400 военачальников и прочих членов команды. Теоретически галера не могла быть больше, чем «двадцать четыре» — с тремя ярусами весел, по восемь человек на каждое весло. «Сороковик» Птолемея IV[250] мог состоять из двух «двадцаток», то есть из кораблей по двадцать гребцов в ряд, распределенных по верхнему, среднему и нижнему ярусу, и с настилом между двумя корпусами, на котором помещались воины. Единственная галера-катамаран, имя которой нам известно, принадлежала Деметрию Полиоркету и называлась «Леонтофор»,[251] 1600 гребцов на ней были распределены между двумя «восьмерками». При определенных тактических преимуществах таких больших судов (корабли Деметрия, например, «более поражали быстроходностью[252] и боевыми качествами, чем огромным размером») самые крупные корабли строились скорее для демонстрации власти правителя, их создавшего, чем для практических целей. Плутарх отмечает, что «сороковик» Птолемея IV был «не более чем для показа. Мало чем отличаясь от зданий, неподвижно стоящих на земле, он двигался нетвердо и с трудом, и годился лишь для похвальбы, а не для дела».

Такое стремление «мериться кораблями» отражает возросшую важность флота и морского господства в эллинистический период, однако оно не сводилось лишь к военным кораблям. Афиней упоминает также «Сиракузию» — огромное трехмачтовое судно для перевозки зерна, построенное математиком и механиком Архимедом при Гиероне II Сиракузском. Сосну и пихту брали в лесах на находящейся неподалеку горе Этна и в Южной Италии, канаты привозили из Испании, пеньку и смолу для конопачения — из долины Роны во Франции. Корпус скрепляли медными гвоздями, весившими до семи килограммов, а поверх досок накладывали просмоленную ткань и сверху листы свинца[253] — в качестве недорогого способа защиты поверхности. Предвосхищая богатым убранством самые роскошные трансатлантические лайнеры XX века, это судно могло похвастаться на средней палубе каютами для 142 пассажиров первого класса — «в каждой на полу[254] многоцветная мозаика, в которой с изумительным искусством запечатлен весь сюжет „Илиады“» — и местами для «созерцателей трюма», то есть пассажиров третьего класса. Самая нижняя палуба предназначалась для грузов. К услугам пассажиров первого класса была библиотека, гимнастический зал, прогулочные дорожки с цветочными клумбами, святилище Афродиты и баня. На судне имелись отдельные стойла для двадцати лошадей, обильные запасы пресной воды и при кухне емкость морской воды с рыбой для стола. Корабль охраняли четыреста воинов, которые могли оборонять судно с бронзовых топов всех трех мачт или с особой боевой палубы, на которой размещалась сконструированная Архимедом катапульта. Количество членов корабельной команды не указано, Афиней лишь говорит «хотя трюм был необычайно глубок, его осушал всего лишь один человек, откачивавший воду с помощью специального винта, изобретенного Архимедом». Линейные размеры не сохранились, однако в первом же путешествии, когда судно шло в Александрию, среди груза было 60 000 мер зерна, 10 000 кувшинов соленой рыбы, 20 000 талантов шерсти и 20 000 талантов разнообразных товаров, около 1900 тонн груза, не считая пропитания для команды. Для большинства портов корабль оказался слишком велик, так что Гиерон, переименовав корабль в честь главного порта Египта, отдал «Александрию» своему союзнику Птолемею III.

Союз с Сиракузами, которые владычествовали на западе, обеспечивал Птолемеям возможность сосредоточиться на главных общих врагах — Антигонидах и Селевкидах. Первая крупная морская битва эллинистической эпохи произошла в 306 году до н. э. недалеко от кипрского города Саламина: Деметрий Полиоркет тогда выставил флот более чем в сотню кораблей против еще большего флота, принадлежавшего Птолемею I, в попытке помочь своему отцу Антигону воцариться в качестве единственного наследника Александра Македонского. Даже при численном перевесе противника Деметрий, как утверждают, захватил сорок боевых кораблей и сотню транспортных судов и затем осадил Родос. Порт продержался год — одной из причин, позволивших родосцам выдержать осаду, было наличие александрийского зерна. В последующем договоре Родос отдавал себя под власть Антигона при условии никогда не вступать в войну против Птолемеев. Отмечая окончание осады, родосцы соорудили гигантскую статую солнечного бога — Гелиоса. Колосс Родосский, считавшийся одним из чудес света, стоял в городе до 227/226 года до н. э., когда его разрушило землетрясением. Родосцы с их репутацией честных посредников «подошли к этому происшествию так практично,[255] что катастрофа более способствовала процветанию, чем упадку». Они получали дары от всего Средиземноморья: серебро, катапульты, административные послабления от Сиракуз; серебро, древесину для двадцати кораблей, бронзу для починки Колосса, 450 каменщиков и прочих строителей во временное пользование, более тридцати тысяч тонн зерна из Египта — и аналогичные дары от других эллинистических государств.

Успехами Родос во многом был обязан своему выгодному географическому положению — на юго-востоке Эгейского моря примерно в десяти милях от юго-западного угла Малой Азии. Город Родос, расположенный в северной части острова, мог похвастаться пятью гаванями с верфями, корабельными навесами и помещениями для купцов. Родосцы заключали союзы с многочисленными соперничающими державами — пример политического балансирования между Антигонидами и Птолемеями был самым ранним из них, — и пользовались дипломатией и морским могуществом для владычества над более слабыми государствами в Эгейском море и вокруг него. Считается также, что они создали законы, впоследствии легшие в основу римских законов о морской торговле и так называемого Родосского морского закона Византийской империи; при этом содержание собственно родосских законов известно лишь по более поздним изложениям. Родос также предоставлял защиту от морских разбойников и всех, кто пытался вредить торговле, так что родосцев считали «защитниками не только собственной свободы,[256] но и свободы остальной Греции». В отличие от Афин, опасавшихся появления соперников и потому не приветствовавших вклады членов Делосского союза, сделанные иначе чем в денежной форме, Родос поставлял корабли, распределяя их по относительно небольшим флотилиям на разных островах и в разных гаванях, а союзники комплектовали их людьми. Рейды против морских разбойников считались важным делом — об этом свидетельствует то, что родосцы создали целый ряд небольших дозорных кораблей. Наиболее распространенной была триемиолия,[257] по-видимому, напоминавшая трирему, но с 120 гребцами вместо 170. Она походила на современные прибрежные дозорные суда и могла в одиночку противостоять пиратам и контрабандистам, но уступала вооруженным боевым кораблям.