— Подойди сюда, Мелета.

Мелета выпрямилась, словно ее нежданно ударили хлыстом. Она наполовину вырвала меч из ножен, расставила ноги, готовая ко всему. Охотник не только назвал ее имя, но он говорил на ее родном языке.

— Ты боишься меня? Ты схватилась за меч?

— Я никого не боюсь.

— Так подойди.

Мелета подошла к Хети и, не снимая ладони с рукоятки меча, спросила:

— Откуда ты знаешь мой язык и мое имя?

— Значит, ты Мелета, дочь Лоты?

— Да, я Мелета, дочь Лоты, — совсем обескуражено ответила девушка.

— Значит, я твой брат?

— Что такое брат? — Мелета совсем ничего не понимала.

— Ты ведь приехала сюда, чтобы найти свою мать?

— Да, это так. Ее убили в селении.

— Не убили. Ранили. Она теперь моя мачеха.

— Она жива?! О, боги! —Мелета, вместо того чтобы броситься к Хети с расспросами, отвернулась от него, сжала виски ладонями. В ее сознании мысль о смерти матери укоренилась так прочно, что девушка не могла представить ее живой. «Значит, все, что говорила Антогора, правда, —подумала она. —Значит, мать изменила Фермоскире». Для нее были абсолютно незнакомы понятия «брат», «мачеха» — молодые амазонки и не подозревали, что у них могли быть братья. А если мать жива, то почему она не возвратилась в Фермоскиру?

— Ты не веришь мне? — услышала она голос Хети. — Или ты огорчена? Почему ты не убила меня? Ведь амазонки убивают мужчин?

— Амазонки убивают врагов, — после некоторого молчания ответила Мелета и присела рядом с охотником. — Как тебя зовут?

— Хети.

— Рассказывай, Хети. Рассказывай все.

И Хети начал рассказывать. Когда он дошел до налета амазонок на селение, Мелета спросила:

— А почему ты вернулся, а не ушел в горы?

— Я же мужчина. А мужчины остались драться.

— Говори дальше, — Мелета улыбнулась.

— Только теперь я понимаю, почему ойропаты, так у нас зовут амазонок, безнаказанно грабят нас. Потому что мы не дружны. Вот и тогда мужчины селения вели себя как трусы. Отец остался с ними, чтобы задержать врагов, пока женщины уйдут в горы, а они убежали, оставили его одного. Когда я узнал, что отец заперся в башне, я побежал его выручать. Он же не знал о подземном ходе. Когда я прибежал на берег, отец уже вышел из лаза, с ним была какая?то женщина, из ваших.

— Я знаю. Это Рутула.

— Да, так ее звали. Это она указала отцу подземный ход. Он звал ее в горы, но она сказала, что вторично таянцев не предаст. Она благородный человек...

— Хватит о Рутуле. Говори о матери.

— Мы нашли ее ночью, когда ваши уехали. Лота упала на дно оврага, по которому протекал небольшой ручей. Дротик, который всадила ей в спину Антогора...

— Антогора?! Значит, она убила ее?!

— Да не убила — ранила. Когда Лота пролетала сквозь кустарник, дротик вырвало из раны и она упала на дно ручейка. Рану промыло холодной водой, Лота очнулась, и это спасло ее.

На рассвете в село вернулся отец, перенес раненую в наш дом, — пришел лекарь, положил на раны травы и стал поить ее разными снадобьями. Когда стало всем ясно, что Лота выживет, в селении начался спор. Одни говорили, что Лоту надо оставить в нашем доме до полного выздоровления, а другие не хотели этого. Они говорили, что ойропаты не оставят в покое Ликопа и Лоту и их надо увезти за пределы наших земель. Отец стал стыдить малодушных: он сказал, что Лота спасла их жизни, что она станет его женой и навсегда останется в Тае. Спорили долго, пока спор этот не разрешил старый пасечник. Он один жил на пасеке в горах далеко от селения и согласился взять отца и Лоту к себе. Новый староста взял со всех жителей клятву, что они никому не выдадут эту тайну. И с тех пор твоя мать и мой отец живут на пасеке. Старый пасечник умер, и теперь эта пасека наша. Все эти годы Лота очень скучала по тебе и верила, что ты найдешь ее... Я, как только увидел тебя, сразу понял. Ты очень похожа на мать.

— Это она научила тебя нашему языку?

— А кто же еще? Да и отец тоже знает.

— Почему она верила, что я буду искать ее? Все считают ее убитой...

— Она не знает об этом. Ее ведь ранила ваша... Лота говорила, что она не осмелится признаться в убийстве...

— Она сказала, что Ликоп убил ее. Мы приехали сюда тайно, чтобы вырыть прах.

— Кто это мы?

— Я и Чокея. Она ушла в село и почему?то не возвращается.

— И не возвратится. Ее не выпустят. Тайну Ликопа и Лоты у нас хранят строго.

— Нужно выручать Чокею. У меня две лошади. Ты сможешь сесть на коня?

Хети не ответил. Он что?то обдумывал. Потом сказал:

— Я думаю, в Тай нам ехать не надо. У меня очень болит голова, и если я снова впаду в забытье, тебя там разорвут. Они подумают, что ты ранила меня. А отсюда до пасеки совсем недалеко. Что бы со мной ни случилось в пути — там тебя встретят мать и отец.

Мелета молча поднялась и пошла за лошадьми.

Высоко в небе показалась белая точка. Над городом она превратилась в светлый комочек, потом комочек этот обрел крылья, и голубь плавно опустился на портик храма. Оглядевшись, он снова взмахнул крыльями и скрылся в глубине храмового двора.

Спустя час, а может быть более, показался второй голубь — сизый. Он дал круг над двором царицы и влетел в оконце башни. Вечером над Фермоскирой появился третий голубь. Гоплитки следили за полетом птиц и размышляли: белый вестник прилетел от Антогоры; судя по тому, что он появился в городе в полдень, стало быть, выпущен утром и поход продолжается, слава богам, как и следует. Второй, сизый, отправлен Беатой — она тоже идет, по–видимому, хорошо. Но откуда третий, неурочный вестник? Уж не случилось ли чего? Гоплитки оказались правы. И Атосса, и Годейра днем получили обычные вести.

А вечером храмовая служанка принесла Атоссе третьего голубя. Только одна Священная знала, от кого он прилетел. Тайная соглядатайница из войска полемархи Беаты сообщала: «Исчезли Мелета и Чокея. Сотенная Кадмея не беспокоится. Полемарха не знает. Прошло три дня».

Атосса, отпустив служанку с голубем, сразу же велела позвать Гелону. Ясновидящая не замедлила с приходом. Атосса положила перед ней сверточек папируса:

— Что ты об этом думаешь?

— Нужно вопросить богов, — осторожно ответила Гелона.

— Ну, а если раскинуть умом самой, не вмешивая в это богов?

— Может, они были посланы в разведку и заблудились?

— Но Кадмея третий день не беспокоится. Полемарха может не заметить пропажу двух всадниц, но сотенная... Стало быть, она отпустила их. Как ты думаешь, куда?

— Ума не приложу...