Армон скрипнул зубами. Зато отсюда он прекрасно видел поселение и скользящих в воздухе крылатых. Он частично обернулся, прицелился лежа, не поднимаясь. Вжик! Болт просвистел, мазнул кожаный доспех и вгрызся в крыло воина. Тот метнул нож, рихиор откатился и снова спустил болт. Крылатый заорал и рухнул, лишь у самой земли сумев выправить полет. Взметнулся, мстительно высматривая смельчака, посмевшего напасть. Со разных сторон скользнули пять крылатых силуэтов, и Армон скатился с крыши, ругаясь. Против объеденных сил противника ему точно не выстоять.

Забился под навес. Бах! Несколько снарядов одновременно ударили в ступеньки, выбивая брызнувшие острые щепки. А потом треснул козырек, похоже, разъяренные крылатые обрушили на него с высоты тяжелые камни. Армон выругался сквозь зубы. Даже высунуть нос не получалось, не то что прицелиться. А за спиной – лишь глухая стена, рядом – бочка с водой для омовения.

Вжик! Стремительная тень скользнула к земле, и под навес упал чадящий кусок травы, распространяющий тошнотворный, удушающий запах. Сволочи! Армон закашлял, прикрывая лицо рукой-лапой. Его же просто выкурят отсюда, а потом добьют! Хитрые гады… Похоже, так же крылатые «выманивают» жителей из ледянок, заставляя покидать укрытия.

Армон повертел головой, пытаясь прогнать накатившую от дыма слабость. Туман застилал глаза с каждым вдохом, тело делалось непослушным, ватным. Рихиор рывком подхватил кадушку, перевернул на голову. Вода прогнала дурман, а пучок зашипел, угасая. И Армон вскинул арбалет. Болтов осталось лишь четыре, нельзя промахнуться…

И тут…

– Эй, вы, пузотерки в перьях, попробуйте догоните! – звонкий голос Сойлин разрезал напряженную тишину, и выглянувший из-под навеса Армон с ужасом увидел ее узкий, тонкий силуэт, кружащий в воздухе. Девушка скользила в лучах солнца, трепетали рыжие перышки, и казалось, вся она была соткана из света и ветра.

Крылатые воины на миг замерли, увидев ее, а потом сорвались, словно стая гончих. Их хриплые, каркающие голоса наполнили пространство.

– Лови ее!

– Взять живой!

– Поймать девчонку!

Сойлин взвилась вверх и стремительно понеслась в сторону леса, уводя крылатых захватчиков от родного поселения. И от Армона. Рихиор взвыл, поняв, что именно она делает. Бесстрашная, благородная и смелая птичка, что решила пожертвовать собой! Яростный рык разорвал горло и эхом ударился о стены домов. Но Армон уже несся к стене, следя за стремительно ускользающими тенями. Мчался, не чувствуя под собой лап, бежал так, как никогда в жизни. Лес слился в одну изумрудно-желтую тень, и все, что видел Армон – это крылатые фигуры в вышине. Сойлинка пока держалась на пару корпусов впереди, она была легче преследователей в латах, но и слабее. Воины окружали ее и неумолимо догоняли.

Один раз она нырнула с высоты в заросли, и сердце Армона чуть не остановилось. Но птичка тут же вновь взмыла вверх и понеслась дальше.

Выскочил на узкий пятачок, рихиор встал на задние лапы.

– Сойлин! – взревел он. – Ко мне! Живо!

Девушка в вышине вздрогнула, посмотрела вниз и камнем рухнула с неба. Упала на траву рядом, перекатилась. Несколько рыжих перышек осталось на земле. Крылья исчезли, и девушка вцепилась ладонями в траву, тяжело дыша.

Но на нее Армон не смотрел. Четыре болта. Пять крылатых. Он прищурился, вскинул арбалет. Нет права на промах. Вжик, вжик, вжик! Трое рухнули в высоты сбитыми коршунами. Рихиор зарычал, вложил в гнездо последний снаряд. Двое крылатых зависли, хлопая крыльями и с высоты рассматривая застывших на земле оборотня и девушку у его ног. Переглянулись. И, одновременно развернувшись, полетели в сторону от Пристани. Некоторое время Армон стоял, вскинув оружие и держа напряженный палец на спусковой пружине. И лишь когда крылатые стали точками на горизонте, медленно опустил руки. Повернулся. Зарычал.

– Ты сдурела? – полурык-полуфраза получилась не очень внятной, но Сойлин догадалась. Вскинула голову, посмотрела жалобно.

– Я за тебя испугалась…

Армон задохнулся. Испугалась? Вот эта маленькая хрупкая птичка за него испугалась? Странная нежность затопила его так, что стало нечем дышать. Наверное, поэтому он недовольно рыкнул и присел перед Сойлин. На ее ногах, руках и щеке были порезы, ранки кровоточили.

– Упала…

Армон снова угрожающе рыкнул, и Сойлин испуганно вжала голову в плечи. Он посмотрел озадаченно. Она что же, его боится?

Нахмурился. Нет, он все-таки идиот. Конечно, боится. Если учесть, что Армон сейчас – огромное, черное окровавленное чудовище, то у Сойлин даже есть на это основания. Но перекидываться в человека пока рано. Он хмыкнул и дернул ее за ногу. Подтянул к себе упирающуюся девушку, наклонился и лизнул ей царапину на плече.

– Ой, – подпрыгнула изумленно Сойлин. – Ты что?

Армон не ответил, сосредоточенно провел языком по ее плечу, спустился ниже – к локтю. Старательно облизал тонкую кожу до самого запястья. Сойлин взвизгнула и попыталась отползти, рихиор рыкнул и прижал ее лапой к земле.

– Лежи смир-р-рно.

Ткнулся головой в другую руку, прошелся влажным языком по ранкам. И снова рыкнул на попытку девушки сбежать. Без слов придавил, правда, осторожно, понимая, насколько она хрупкая. И так же сосредоточено облизал все порезы и ссадины на ее ногах, задрал платье, рассматривая бедра. Лизнул. Крылатая пискнула и задергалась.

– Не надо…

Армон не обратил внимания. Его слюна действовала лучше любой заживляющей мази, так что он лишь продолжил, не замечая дрожи хрупкого тела под своей лапой. Старательно облизал девушке левое бедро, где тоже была ссадина, перевернул на живот, коснулся языком ягодиц. Там царапин не было, но почему-то Армона это не остановило, и он лизнул круглые полушария с явным удовольствием. Сойлин затихла, вжавшись щекой во влажную землю и почти не дыша. Армон подумал, удовлетворенно осмотрел ранки, что уже начали затягиваться, рыкнул и снял лапу с поясницы девушки.

Сойлинка стремительно перевернулась, откатилась и уставилась на него.

– Все… – С трудом проговорил Армон. Почесал за ухом, выбивая из шерсти сухие веточки. Дубовый лист упал на нос, и рихиор чихнул. Сойлин смотрела на него огромными голубыми глазищами.

– Это… – она сглотнула. – Ты лечил меня?

Рихиор кивнул. Говорить в этой форме было слишком трудно, почти невозможно. Даже короткие слова выходили похожими на рычание.

– Это я в елки упала, – тихо сказала Сойлинка, косясь на тела крылатых, что лежали у воды. – Крыло у меня слабое. Левое. Поэтому я иногда падаю.

Армон все-таки изменился, потому что просто яростно смотреть ему показалось недостаточным.

– Еще раз так сделаешь, я тебя запру в доме, – рыкнул он и, подумав, добавил: – И к кровати привяжу. Поняла?

– Я же помогла! – возмутилась девушка, вскакивая. – От той травы можно умереть, если надышаться дымом!