Коридор в одном месте расширялся, образуя небольшой холл, а потом тянулся до конца дома. Он был так узок, что двое идущих рядом с трудом могли протиснуться. В холл выходила маленькая гостиная, и Бидди предложила:

– Там есть диван. Может быть, вы пока приляжете, а я скажу вам, когда…

– Нет, нет, я дойду до стула, – хозяин кивнул в конец коридора, где у окна стоял стул, приготовленный заботливой Бидди. Добравшись наконец до цели, он сел, закрыв глаза, пытаясь скрыть, сколько усилий ему стоил этот переход.

Бидди смотрела на него, а тревога ее росла: лицо хозяина посерело, подчеркивая белизну свисающих на уши волос. Положив руку ему на голову, где волосы спускались на воротник халата, девочка отметила, что его давно пора подстричь. «Непременно займусь этим, когда мы вернемся в его комнату», – решила она. Бидди удивилась про себя, что мать не сделала этого раньше. При мысли о матери по телу ее прошла дрожь, но вызвал ее не страх, а какое-то смутное предчувствие. А если мать узнает? Но она постаралась успокоить себя тем, что успеет привести хозяина обратно в гостиную раньше, чем мать вернется, проводив Дэйви.

– Они не придут? – тихо спросил он.

– Придут, дверь открыта, а мама обычно закрывает ее.

– А почему дверь открыта?

– Они немного поговорят, и мама приходит за чаем.

– Сколько времени он обычно остается?

– Совсем недолго. Когда погода хорошая, они гуляют по полям. Когда брат хочет съездить в город, он забегает лишь на несколько минут. Однако если день прохладный, как сегодня, то остается подольше, и они сидят в сарае. А вот, кстати, и они. – Бидди положила руку ему на плечо.

– Где? – мужчина слегка подался вперед.

– Вы их сейчас увидите, они идут по дорожке между кустов. Думаю, вам лучше держаться подальше от окна: вдруг мама оглянется…

Но хозяин, казалось, не слышал ее слов. Прислонившись к стеклу, он напряженно ждал. Наконец они появились: высокая женщина и юноша рядом с ней. При виде его острая боль пронзила сердце Персиваля Миллера, но не болезнь, от которой он страдал причинила ее, не была ее причиной и любовь, что он испытывал когда-то и которая продолжала жить в его сердце, – любовь к мальчику Дэвиду. Но теперь он видел совсем не того мальчика, которого помнил. Ему верилось с трудом, что этот коренастый крепыш был когда-то худым и стройным. Возможно, в какой-то мере его фигуру утяжелила вельветовая куртка. Но кепка не могла изменить форму головы, и она показалась Персивалю значительно больше, чем раньше.

Пока Дэвид с матерью не дошли до середины двора, ему был виден лишь профиль мальчика. Теперь же он мог отчетливо увидеть все лицо.

– Нет, нет, нет, – завороженно зашептал Персиваль Миллер, провожая глазами Дэвида, некогда очаровательного мальчика, так быстро огрубевшего. Он настолько увлекся, что не заметил, как Рия, словно что-то почувствовав, обернулась и бросила взгляд на окно. Но зорко следящая Бидди, почти силой усадила хозяина на стул. Впрочем, ее не очень тревожило, что мать раскрыла их секрет. Хозяин был совсем плох, и мать едва ли стала бы на него ворчать. И все же Бидди никак не могла понять, что могло привлечь такого человека, как хозяин, в ее братце.

– Пойдемте, – тихо проговорила она, – пора. Мужчина не тронулся с места. Она заглянула ему в глаза, но они были закрыты.

– Пойдемте, хозяин. – Девочка легонько потрясла его за плечо. – Вам надо быть в постели до того, как вернется мама. – Бидди подхватила его под руки и помогла подняться. Они медленно тронулись в обратный путь. В кухне им пришлось сделать остановку. Ему нужно было передохнуть, чтобы хватило сил добраться до гостиной.

– Вам хуже? – участливо спросила она, уложив хозяина в постель, заботливо убрав волосы с его лба.

– Нет, – признался он, посмотрев на нее, добавил: – Невозможно чувствовать себя хуже.

Взгляд хозяина пронзил Бидди насквозь. Сначала это походило на укол в сердце, потом боль растеклась по всему телу, казалось, внутри что-то оборвалось. Именно так, годы спустя, Бидди описала себе ту непонятную боль, что ощутила тогда. А в тот момент боль была настолько сильна, что ей нестерпимо захотелось броситься к хозяину, обнять, гладить побледневшее, усталое лицо и повторять, как она любит его, и что бы ни произошло в тот день между ним и Дэйви, она не винит его, ибо наверняка он был не способен сделать ничего дурного.

– Не плачь, моя милая Бидди. – Хозяин протянул руку, и пальцы его нежно скользнули по щеке девочки. – Я благодарен тебе за эти слезы, помни об этом. И еще, моя дорогая, запомни: у любви столько граней, сколько их у взорвавшейся звезды. Судорожно сглотнув, она повторила:

– Да, я не забуду: любовь имеет столько граней, сколько взорвавшаяся звезда, – и уже совсем будничным тоном добавила: – А сейчас вы полежите, а я принесу вам чаю.

Он жестом задержал ее и, с усилием вздохнув, попросил:

– Подай мне сначала письменные принадлежности. Бидди положила ему на колени доску, поставила на столик чернила и торопливо вышла из комнаты. Уже в холле она подняла передник и стала вытирать его краем глаза. С передником у лица она вошла в кухню и как вкопанная остановилась на пороге: мать готовилась взять поднос и идти в сарай к Дэйви. Она тоже замерла с подносом в руках.

– А, вот и вы, мадам. – Ее тон не предвещал ничего хорошего. – Ну, с вами я разберусь потом, – произнесла она и с этими словами вышла во двор.

Они встретились снова часа через полтора. Бидди знала, что мать сильно на нее сердита, но все же надеялась, что за это время она успеет немного остыть. Но яростное лицо Рии не предвещало ничего хорошего.

– Я готова тебе шею свернуть, – выпалила она. – Думаешь, что чересчур умная и тебе все позволено?

– Мама, но он только хотел увидеть…

– Знаю, на кого он хотел посмотреть. И ему не следовало этого видеть. Ты вечно суешь свой нос куда не следует. – Рия схватила дочь за плечи и собиралась как следует встряхнуть. Но Бидди вырвалась из рук матери.

– Я лишь хотела сделать для него что-нибудь хорошее, отблагодарить его, потому что ты не хочешь это делать, – закричала она с пылающим лицом. – Хозяин умирает, и он так одинок. Все, чего он хотел, это взглянуть на нашего Дэйви в последний раз. Одному Богу известно, почему. А что на него смотреть, на этого бестолкового, неуклюжего балбеса!

Удар по лицу оказался таким сильным, что Бидди завертелась на месте и, не удержавшись на ногах, полетела на пол, ударившись головой о скамейку. С минуту она лежала, пытаясь сообразить, что произошло. Потом девочка почувствовала, как мать тащит ее с пола. Голос Рии, в котором не было и намека на раскаяние, звенел в ее ушах:

– Ну, получила? Ты давно на это напрашивалась, слишком много стала умничать. Если еще раз скажешь такое о нашем Дэйви, то я…

Услышав имя брата, Бидди пришла в себя. Слезы застилали ей глаза, пытаясь их смахнуть, она часто заморгала. Прерывисто дыша, Бидди снова высвободилась из рук матери и спустя мгновение уже оказалась по другую сторону стола. Упершись в него руками, она с вызовом посмотрела в глаза матери. Казалось, она повзрослела за эти несколько минут.