В общем, у сестры сто друзей, а у меня только четыре. Да я не жалуюсь. Все же лучше, чем раньше. Мне и четырех хватает. Если подумать, четыре — уже немало. На самом деле, я считаю, что мне еще повезло. Если с другими сравнить.

На другой стороне улицы, прямо напротив школьных ворот, била баклуши толпа изнывавших от жары журналистов.

Они могли расположиться где угодно, однако их, точно охотников, вышедших на общего зверя, так и тянуло сбиться в стаю. Несколько лиц Люсия узнала. Многие журналисты, несомненно, узнали ее. Она шла к школе по противоположной стороне улицы, однако, стоило ей подойти поближе, как те из них, что успели присесть, сразу вскочили на ноги. Одни вытащили ручки, другие сняли крышки с объективов. Некоторые, затянувшись напоследок, побросали и втерли резиновыми подошвами в тротуар сигареты.

— Инспектор! — окликнул ее кто-то из них. — Эй, инспектор!

— По какому случаю здесь, инспектор? Ну же, дорогуша, дайте нам что-нибудь!

Она с удовольствием сделала бы это. Даже несмотря на «дорогушу», сделала бы. Но не сбавила шага. И уже почти достигла ворот, когда услышала другой голос.

— Инспектор! Что происходит, инспектор? Мальчик Сэмсон. Стрельба. Простое совпадение, верно?

На этот раз Люсия остановилась. Остановилась, не успев ничего обдумать.

— Давайте же, инспектор, — произнес тот же голос. — Нам-то вы можете рассказать. Мы умеем хранить секреты.

Смех, но и возбужденный обмен какими-то репликами тоже. Расстояние между Люсией и журналистами сокращалось. Один из них — Люсия решила, что последние слова произнес он, — уже наполовину пересек улицу, а его диктофон был еще и ближе к ней, чем он сам. Он заговорил снова:

— Неофициально, а? Ссылаться на вас мы не будем.

Подобно сдающему оружие киношному полицейскому, он поднял диктофон чуть выше плеча и демонстративно выключил его.

Люсия не ответила. Отвернулась. И, не обращая внимания на звучавшие за ее спиной просьбы, среди которых затесалось и одно ругательство, зашагала к воротам.

Спортивные площадки пустовали, — впрочем, Люсия знала, что из каждого окна на нее смотрят чьи-то глаза. Пересекая двор, она чувствовала, как, прищурившись, вглядывается в нее здание школы. Солнце с трудом, но пробивалось сквозь пелену повисших над городом облаков, однако, когда Люсия подошла к дверям школы, день, почудилось ей, вдруг потускнел. Все еще знойный, гнетущий, он словно бы стал более мрачным, хоть здание школы и не отбрасывало сегодня сколько-нибудь отчетливой тени. Люсия поднялась по ступеням. Стекло дверей отразило ее. Дома никого нет, сказало ей здание. Никого, кто захочет разговаривать с тобой. Люсия потянула на себя одну из створок и вошла в школу.

И все ее мрачные ощущения немедля растаяли. Стайка учеников торопливо пересекала вестибюль. Сплошь девочки, они держались вплотную друг к дружке, смеялись. Люсию они то ли не заметили, то ли не захотели замечать. Из далеких классов доносились голоса школьников, перекрываемые голосами учителей. Она услышала бряцанье и скрип работающего механизма школы: скрежет сдвигаемых стульев, стук роняемых книг, хлопки дверей.

Из коридора показалась учительница: Матильда Мур, преподавательница химии, начавшая работать в школе одновременно с Сэмюэлом Зайковски. Ее шаги по паркетному полу сопровождало стаккато высоких каблуков. Улыбнулась, приближаясь.

— Инспектор Мэй, не так ли? Я могу вам чем-нибудь помочь, вы кого-то ждете?

— Мне необходимо повидаться с директором.

— Сейчас посмотрю, свободен ли он, хорошо? Он вас ждет?

— Нет. Он меня не ждет. Да вы не беспокойтесь. Я знаю, где его найти.

На лице учительницы появилось неуверенное выражение, однако Люсия кивнула ей и свернула в сторону. Она поднялась, ощущая спиной взгляд Матильды, по короткой лестнице, ведшей в административную зону школы, услышала удаляющиеся шаги учительницы. Люсия подошла к двери директорского кабинета, постучала.

— Войдите.

Люсия так и сделала.

— Инспектор. Так-так.

Директор поднял взгляд от стола. За его спиной стояла, прижимая к груди стопку бумаг, Джанет, секретарша школы. Она улыбнулась Люсии, кивнула и, похоже, удивилась, не получив ответной улыбки. А затем извинилась и торопливо направилась к двери, соединявшей ее кабинет с кабинетом директора. Дверь беззвучно закрылась за ней.

— Инспектор, — повторил Тревис. — Должен признаться, не ожидал вашего визита.

— Нет, — ответила Люсия. — Полагаю, не ожидали.

Она так и осталась стоять у двери.

Директор немного помолчал. Потом откинулся в кресле назад, прокашлялся.

— Ладно, — наконец произнес он. — Чему обязан удовольствием?

— Оно закончено, — сказала Люсия. — Расследование.

— Да. Я знаю. Беседовал с вашим начальством.

— Вам не о чем беспокоиться, — продолжала Люсия. — В результатах расследования нет ничего, что может доставить вам неприятности.

Локти Тревиса упирались в подлокотники кресла. Он держал перед собой дорогую на вид ручку, подпирая ее с двух концов кончиками указательных пальцев.

— Если вы намереваетесь привести меня в замешательство, инспектор, вам следует высказываться с несколько меньшей двусмысленностью.

Люсия почувствовала, как ее легкие сжались от выплеснувшегося в кровь адреналина.

— В замешательство? — словно эхо, повторила она. — Нет, мистер Тревис. Это в мои планы не входит. Надеюсь, недавние события уже сделали это за меня.

Тревис опустил ручку на стол.

— Полагаю, чаю вы не хотите, инспектор Мэй. Имеет ли смысл предлагать вам присесть?

Люсия покачала головой.

— Не имеет, — сказал Тревис. — Разумеется. Ну что же. Давайте перейдем прямо к делу, согласны? Полагаю, вы имели в виду маленького Сэмсона. Полагаю также, что вы питаете некое недовольство, которое вам хотелось бы высказать.

— Питаю. И уже высказала. Но я надеялась, что необходимости разжевывать то, что и без того ясно нам обоим, у нас не возникнет.

— И что же это такое? — поинтересовался Тревис. — Скажите мне. Разжуйте, почему же нет?

Люсия вздохнула.

— Ответственность лежит на вас, мистер Тревис. Вы — виновная сторона. Вы повинны в смерти этого мальчика, точно так же, как повинны в том, что в актовом зале вашей школы пролилась кровь.

Несколько секунд директор сидел неподвижно. Лицо его никаких чувств не выражало. Затем он издал смешок — единственный, презрительный и резкий.

— Вы находите это забавным, мистер Тревис? Погиб еще один мальчик. Еще одна семья лишилась ребенка. А вы находите это забавным.

Лицо директора посуровело.

— Как вы смеете? — произнес он. И встал. — Повторяю: как вы смеете? Если я и нахожу в этой ситуации что-либо забавное, инспектор, так это нелепость — и неуместность — ваших утверждений.