Он уставился в окно. Дождь бил по стеклу косыми струями, напоминая потоки слез. Хорошо, что в машине не нужно разговаривать. На тротуаре стояли трое хиппи: без пальто, насквозь мокрые, они наслаждались дождем, запрокинув головы и раскинув руки.

Если я выполню задание, то смогу наконец отдохнуть.

От этой мысли Дикштейн испытал острый прилив эйфории. Он взглянул на Борга и улыбнулся.

Наконец они добрались до музея.

– Я подумываю о том, чтобы снять тебя с задания, – сказал Борг, стоя перед воссозданным скелетом динозавра.

Дикштейн кивнул, подавляя тревогу. Так… Значит, Хасан доложил в Каир, а человек Борга в Каире передал информацию в Тель-Авив.

– Меня засекли, – сказал он.

– Это я и без тебя давно знаю, – ответил Борг. – Если бы ты держался на связи, то был бы в курсе раньше.

– Если бы я держался на связи, меня бы вычисляли гораздо чаще.

Борг хмыкнул и двинулся дальше. Он вытащил сигару, но Дикштейн напомнил ему, что здесь курить запрещено.

– Засекли – это ерунда, такое и раньше случалось. Другой вопрос – насколько они в курсе…

– Тебя опознал твой старый знакомый, Хасан. Он теперь работает с русскими.

– Но что им известно?

– Тебя видели в Люксембурге и во Франции.

– И всего-то? Пустяки.

– Я вот тоже знаю, что ты был там, но понятия не имею зачем.

– Значит, я остаюсь на задании, – подытожил Дикштейн и твердо посмотрел на Борга.

– Посмотрим. Так что же ты там делал?

– Ну… – Дикштейн не отрывал взгляда от Борга. Тот беспокойно суетился, не зная, куда девать руки без сигары. Нужно хорошенько обдумать, насколько стоит вводить Борга в курс дела: достаточно, чтобы произвести впечатление серьезных достижений, но не настолько, чтобы он счел возможным поручить выполнение его плана другому агенту…

– В ноябре из Антверпена в Геную отправляется груз урана. Я планирую угнать судно.

– Ни хрена себе! – Борг одновременно обрадовался и испугался дерзости идеи. – И как же ты собираешься провернуть все втайне?

– Работаю пока. – Дикштейн решил подразнить Борга, выдав еще один кусочек информации. – Хочу кое-что выяснить у Ллойда. Надеюсь, что судно окажется одним из серии идентичных: говорят, их обычно выпускают партиями. Если мне удастся купить такое же судно, я смогу их поменять где-нибудь в Средиземном море.

Борг растерянно провел ладонью по ежику волос, дернул себя за ухо.

– Но как…

– Я еще не проработал детали.

– Продолжай.

– Ты ведь намерен снять меня с дела.

Борг склонил голову набок.

– Если я заменю тебя опытным агентом, его тоже могут засечь.

– А если неизвестным, то у него не будет нужного опыта.

– Да и вряд ли кто-то, кроме тебя, способен справиться с такой задачей. И потом, есть еще один момент.

Они остановились перед макетом ядерного реактора.

– Ну? – поторопил Дикштейн.

– Из Каттары сообщили, что им теперь помогают русские, поэтому надо спешить. Задержка недопустима, а изменение планов неизбежно ее вызовет.

– Ноябрь подойдет?

Борг прикинул в уме.

– В самый раз. – Похоже, он принял решение. – Ладно, пока остаешься. Главное, избавься от слежки.

Дикштейн радостно ухмыльнулся и шлепнул Борга по спине.

– Вот и умница! Не волнуйся – я их сделаю, как щенят.

Борг нахмурился.

– Да что с тобой такое? Лыбишься, как полоумный.

– А это я рад тебя видеть, дружище. Твое лицо бодрит и тонизирует, от тебя так и веет оптимизмом. Стоит тебе улыбнуться, и весь мир улыбается вместе с тобой.

– Псих ненормальный, – пробормотал Борг.

Пьер Борг был человеком грубым, бесчувственным и нудным, но отнюдь не глупым. Про него говорили: «Может, он и мерзкий тип, но далеко не дурак». Возвращаясь в израильское посольство, Борг обдумывал поведение Дикштейна. Сомнений нет: в жизни последнего произошло важное событие. За те двадцать лет, что они знакомы, он почти не менялся – вечно тихий, сдержанный, похожий на безработного банковского служащего; лишь иногда наружу прорывались отблески циничного остроумия. В целом же Дикштейн оставался холодным и замкнутым.

До сегодняшнего дня.

Сперва он вел себя как обычно: разговаривал отрывисто, почти невежливо, однако к концу встречи разболтался, словно типичный лондонский кокни, какими их изображают в голливудских фильмах.

Необходимо выяснить причину.

За эффективную работу Борг прощал своим агентам многое: они могли быть невротиками, агрессорами, садистами, могли не подчиняться приказам – до тех пор, пока повиновались и держали его в курсе. Можно закрывать глаза на недостатки, но не на белые пятна в биографии.

Итак, за Дикштейном надо установить наблюдение. Для этого потребуются две машины и три команды, работающие по восемь часов посменно. Глава лондонского отделения наверняка будет недоволен.

Ну и черт с ним!

Правда, необходимость прояснить ситуацию являлась лишь одной из причин, почему Борг решил оставить Дикштейна в деле. Вторая причина была куда важнее: Дикштейн набросал лишь часть схемы и потому сейчас незаменим; у него блестящий аналитический склад ума – как раз для таких масштабных операций. А вот когда он разработает весь план в деталях, выполнить его вполне может кто-то другой. Борг собирался снять Дикштейна с задания при первой же возможности. Тот, конечно, будет в ярости.

Ну и черт с ним, опять же.

Майор Петр Алексеевич Тюрин не питал к Ростову дружеских чувств. Ему вообще не нравились начальники: по его мнению, продвинуться выше звания майора в КГБ могли только «крысы». Тем не менее он испытывал что-то вроде благоговения перед своим умным боссом. Тюрин и сам обладал значительными способностями, особенно в области электроники, зато не умел манипулировать людьми. Его повысили до звания майора лишь потому, что он был членом блестящей команды Ростова.

– Говорит Абба-Аллон: мы у выхода на Хай-стрит. Пятьдесят второй, девятка? Вы где?

– Пятьдесят второй на связи: мы рядом, возьмем его. Как он выглядит?

– Плащ из синтетики, зеленая шляпа, усы.

Ростов и другом-то был неважным, а уж врагом… Полковник Петров прочувствовал это на своей шкуре: после разговора с Ростовым его разбудил посреди ночи телефонный звонок от самого Андропова, передавали, будто он побледнел как смерть. С тех пор Ростов имел все, что душа пожелает: если он чихал, пятеро агентов кидались покупать носовые платки.

– ОК, это Рут Дэвиссон; направляется… минутку… на север…