– Боббер дал мне этот адрес, сказал, что ты сегодня здесь будешь, на могиле матери. – Лучников тактично замялся. – Просил приехать, поддержать тебя, он беспокоится. Достал мне визу, купил билеты, все организовал. Знаешь, он теперь в Готенбурге самый крутой. Такой молодец!

– Андрюха! Я так рад тебя видеть! Здорово, что ты приехал. Я и правда немного депресснул, как-то все навалилось… Ну ладно, пойдем, пойдем…

Мы добрались до станции и уселись в электричку, направляющуюся в Петербург.

– Рассказывай, как там, в Готии, что? Действительно «перестройка»? Большие изменения?

– Не поверишь, Вильгельм! Действительно большие изменения. Как ты уехал, так все и началось. Всего полгода прошло, и такие изменения! Никто не ожидал.

В принципе, я знал. Сидя целыми днями в Восточной Москве перед телевизором, я и не мог не знать, что происходит на Дону и в Крыму. Дискуссии о процессах, инициированных Алларихом Сергеевичем, были очень жаркими и занимали значительное место в репертуаре и Шустер, и Пушковой, и Штопаного, и других обозревателей. Одна из причин, по которой меня не очень воодушевляла работа по исследованию «Тихого Дона», как раз и заключалась в том, что официальная задача, поставленная мне СД через Умберто, вроде бы была выполнена. Дорогой Леопольд Ильич отправился на пенсию, введенная Алларихом Сергеевичем гласность поднимала острые вопросы готской идентичности и без всяких там Крюковых или Шолоховых. Я, конечно, с самого начала догадывался о том, что теперь знал точно: за предложением Умберто исследовать роман стоит нечто иное, гораздо более важное и загадочное. Тем не менее, быстро идущая на Дону перестройка энтузиазма не прибавляла. К зиме, кстати, там стали появляться публикации и про Шолохова. Говорили, что пора бы издавать «Тихий Дон». Одним словом, первым певцом новой исторической концепции я стать не успевал, а быть десятым или двадцатым… Кабы не новая информация, окончательно изменившая мое представление обо всем этом деле, я, наверное, совсем забросил бы писанину.

– Представляешь, – Лучников продолжал делиться впечатлениями, – разрешили кооперативам импортные операции! В два месяца завалили комиссионки заграничным барахлом. Хошь джинсы американские, хошь восточнороссийские, хошь мексиканские. Цены, конечно, – не подступишься, но все есть. Ананасы – и те есть. Но что цены? Кто хочет, вполне может заработать. Ты представляешь, богатые люди появились! Правда, и преступность: паяльнички, бывает, в жопу вставляют. Бандюков много развелось, разборки чуть ли не каждый день. Боббер – вон и тот без охраны нос из дому не кажет.

– А ты сам чем занимаешься, Андрюш?

– Да я вот в Гурзуфе был полгода. Познакомился там с такой женщиной! Графиня! Писательница, литературовед, вот тоже хочу книгу начать писать. Я многозначительно взглянул на Лучникова.

– Да нет, – он усмехнулся, – что ты так смотришь? Пожилая она уже женщина, ты не понял. Друг она и учитель. Я смущенно закивал.

– А зарабатываешь чем?

– Эх, Вильгельм, – тебе спасибо. Я вовремя твои рейхсмарки у одного барыги на доллары поменял, а тут как раз – бац, валютные операции и разрешили. Курс так взлетел, что мне этих долларов в аккурат на полгода шикарной жизни и хватило. Только я задумался, чего дальше делать, – Боббер подрулил. Предлагает главным редактором в «Вестник кооператора» возвращаться. Он ведь купил газетенку-то нашу – хочет развивать.

– И что думаешь?

– Не знаю, не решил. Книгу хочу написать… Может, одно другому и не мешает.

Не успели мы наговориться, как поезд подошел к перрону Витебского вокзала. На улице совсем стемнело. Внезапно я понял, куда нам надо отправиться.

* * *

Кунсткамера была еще открыта. Кнорозов ждал в вестибюле. Он встретил меня с распростертыми объятиями. Я представил Лучникова.

– Очень рад знакомству, – сказал Кнорозов. – Милости прошу в мою скромную обитель. Стол накрыт.

Мы направились в сторону комнаты Кнорозова. По дороге Лучников вертел головой, разглядывая диковинные экспонаты.

– Если будете себя хорошо вести, возможно, совершим ночную экскурсию по залам. – Кнорозов заулыбался.

Настроение у всех было отличное. Вскоре уселись за стол. После нескольких анекдотов Кнорозов вдруг строго посмотрел на меня и спросил:

– Ты чего, опять таблетки жрешь? Я смутился.

– Да нет, Юр, сегодня просто так вышло, такая тоска нахлынула. На кладбище был…

И я рассказал ребятам всю свою историю: про Умберто, про «Тихий Дон», про Витицкую, про Аида.

– Аид, кстати, покровитель России, – вдруг вставил опьяневший Лучников.

– Впервые слышу, что за ерунда? – удивился Кнорозов.

– Ну, как же ерунда? После раздела мира между тремя братьями – Зевсом, Посейдоном и Аидом – последнему досталось в удел подземное царство. Соответственно, Аид является владельцем подземных богатств и повелителем подземного плодородия, дарующего урожай из недр земли. Теперь сами судите, покровительствует Аид России или нет.

– Если и покровительствует, то лишь восточной ее части.

– Как сказать. Подземное плодородие, допустим, – да, на Востоке, но жатву свою обильную он собирает скорее здесь, на Западе.

Мы с Кнорозовым переглянулись. Не ждал я от Лучникова столь мрачных сентенций.

– А вы никогда не задумывались, почему мифологемы разных народов столь сходны? – продолжал зажигать он. – Уверен, что у ваших любимых майя тоже есть что-нибудь про подземное царство и про героев вроде Одиссея, которые туда спускаются, чтобы узнать свое будущее.

– Это верно, – ответил Кнорозов, – в мифологии майя есть нечто подобное, но мотивировка иная. В эпосе горной Гватемалы «Пополь-Вух» два брата отправляются в подземный мир, Шибальбу, по приглашению его владык, чтобы поиграть в мяч. Да-да – поиграть в мяч. Там их злодейски убивают, и голову старшего брата вешают на дерево. Гуляющая в саду девушка – дочь одного из подземных владык, вступает в беседу с этой головой, беременеет от нее и спасается бегством в верхний мир к матери убитых братьев. У молодой женщины рождаются двое близнецов. Они вырастают, узнают о судьбе отца и дяди и отправляются в Шибальбу, чтобы отомстить. Успешно выдержав все испытания, братья побеждают владык подземного мира и становятся Солнцем и Луной. Таким образом, культовая игра в мяч является в мифе своеобразной формой борьбы враждующих сторон. Забавно, что описание Шибальбы действительно похоже на Аид. Она, конечно, полна ловушек и опасностей, а по пути туда надо пересечь реку, правда, кажется, не одну. Кстати, Шибальба состоит из девяти слоев, или уровней, что, как вы понимаете, соответствует девяти кругам дантовского ада.

– Интересно, – сказал Лучников.

– Еще бы, – продолжал Кнорозов, – ближе к Одиссею мотивация Кетцалькоатля, ацтекского бога и героя. Он отправился в подземный мир не для того, чтобы играть в футбол. По представлениям древних мексиканцев, Вселенная пережила четыре эры, а мы живем в пятой. Каждая из них имела особое солнце и заканчивалась мировой катастрофой. Все люди погибали. Кетцалькоатль хочет изменить будущее и возродить на земле человеческий род. Для этого ему необходимы кости древних людей. Он отправляется за ними в Миктлан – подземный мир, обиталище мертвых. Отправлялись туда и Гильгамеш, и Геракл, и еще много разных…