– Черт бы тебя побрал! – рявкнул он и запрокинул голову так, что казалось, будто он полезет обратно в пещеру. Но вместо этого он прыгнул на меня! И всем весом придавил к земле. В моей голове взорвались яркие звезды, и на долю секунды я потерял представление о том, где я и что я. Но потом я осознал, что лежу на спине, а Руф Джонс пытается слезть с меня. При падении я выронил винтовку, однако не был беспомощен: стоило мне подумать о том, как Джонс приехал к нам среди ночи и забрал Па, как во мне вскипала ярость и наполняла новой для меня силой.

Когда он попробовал встать, я схватил его за ногу, вцепился в нее обеими руками что было мочи. Как он ни старался стряхнуть меня, как ни оттаскивал за волосы, чуть не вырывая их с корнем, я не разжимал рук. Наконец он стал отлеплять от себя мои пальцы, один за другим, и тогда я укусил его за бедро. От боли Руф Джонс заорал благим матом и ударил меня в лицо коленом другой ноги. В моем носу что-то хрустнуло, рот наполнился кровью. Только после этого я отпустил его.

Я опять упал навзничь, а Джонс сорвался с места, надеясь убежать. Но вдруг путь ему преградил Пони. Он взвился перед Джонсом на дыбы, вытянувшись в высоту на добрых десять футов, и издал оглушительный звук. Обычно мы не причисляем лошадей к животным, издающим рев наподобие львов и слонов, однако именно такой звук производил Пони, когда опускал копыта на Руфа Джонса. Он ревел с пеной у рта, выпучив глаза. Руф Джонс вскинул руки, пытаясь защитить лицо, и попятился к скале, но это ему не помогло. Копыта Пони превратились в молоты, неумолимо бьющие Джонса по голове. И нет никаких сомнений в том, что Пони затоптал бы его до смерти, если бы с лестницы не спрыгнул помощник Бьютимен, обсыпанный белым порошком, и не стукнул Джонса по затылку кулаком. Руф Джонс тут же обмяк и упал на землю, что и спасло ему жизнь, ибо только тогда Пони перестал нападать на него.

Мне хотелось что-то сказать помощнику шерифа, но я не знал что. Тем временем он рывком поставил меня на ноги и чуть ли не зашвырнул на лестницу.

– Живей! – велел он мне со странным напряжением в голосе.

Я забрался по ступенькам и запрыгнул в пещеру. В ней все было покрыто тем белым порошком. Первым я различил Роско Оллереншоу, который неподвижно лежал у разбитого бочонка. Затем увидел у стены шерифа Чалфонта, который нагнулся над моим Па. У Па весь живот был залит кровью, и шериф поспешно пытался перевязать рану.

– Па! – воскликнул я и опустился рядом с ним на колени.

Па обратил на меня непонимающий взгляд. Его лицо тоже все побелело от порошка. За исключением глаз. Они сияли синевой.

– Сайлас?.. – выговорил он, едва способный поверить в то, что я ему не привиделся.

– Сайлас, пододвинься, мне нужно место, – сказал шериф Чалфонт, стягивая с себя рубашку, чтобы остановить ею кровотечение.

– Он ранен? – спросил я, потому что не понимал, что происходит.

– Как ты сюда попал, Сайлас? – прошептал Па.

– Я приехал за тобой, Па, – ответил я и взял его за руку. – И привел шерифа. Я знал, что тебе нужна помощь.

– Еще как нужна, – согласился он. – Я думал, они меня отпустят, если я выполню их требования, но…

– Поберегите силы, – сказал шериф Чалфонт; его руки были красными от крови.

Я сжал руку Па.

– …Не надо было оставлять тебя одного, Сайлас, – чуть слышно проговорил Па. – Я не знал, как быть. Я только хотел, чтобы ты был в безопасности.

– Знаю, Па.

– Я обещал ей, что буду беречь тебя.

– Знаю.

Кровь струей била из раны. На фоне белого порошка она казалась неестественно-алой.

– Митиваль с тобой? – Я с большим трудом разобрал, что говорит Па.

Митиваль кивнул.

– Да, он прямо здесь, рядом с тобой, Па.

Па улыбнулся и закрыл глаза.

– Твоя мама однажды пыталась спасти мальчика, который тонул в пруду. Я тебе не рассказывал об этом?

Митиваль заморгал и вопросительно посмотрел на меня.

– Нет, Па, не рассказывал, – ответил я.

Сзади ко мне подошел помощник Бьютимен и осторожно положил руку на мое плечо. Вот тогда я понял, что Па умирает.

– Я взял с собой ее скрипку, – сказал я. – Не знаю зачем…

– Ты взял ее с собой? – Его глаза вдруг широко открылись, словно я ответил на какой-то вопрос, давно мучивший его своей неразрешимостью. Он поднял другую руку и положил ее поверх моей так, что моя ладонь оказалась зажата между его ладонями. – Ты хороший мальчик, Сайлас. У тебя будет прекрасная жизнь. Ты преуспеешь в этом мире. Быть твоим Па – лучшее из того, что со мной случалось.

– Пожалуйста, Па, не уходи. Я не хочу оставаться один.

Но он ушел.

4

Это нечто – наблюдать, как душа покидает свою земную обитель. Не могу сказать, почему я наделен способностью это видеть или почему для меня нет четкой грани между живыми и мертвыми. И я не знаю, почему некоторые души задерживаются, а другие нет. Мамина душа не задерживалась. И душа Па тоже. Она оторвалась от тела и уплыла, неподвластная гравитации. Вы когда-нибудь видели, как над летним полем стоит горячий воздух и размывает края предметов по другую сторону? Душа, улетающая с земли, выглядит так же. По крайней мере, для меня. Возможно, другие люди видят это иначе, но я могу описывать только свое восприятие.

Митиваль медленно закрыл глаза Па. Я даже плакать не мог, поскольку был захвачен чудом происходящего. По сей день, а с тех пор прошли годы, я не могу слишком печалиться из-за перехода души из одного мира в другой, ибо знаю, как обстоят дела, как они являются к нам и исчезают в разные годы на протяжении всей нашей жизни. В чем-то они похожи на ферротипы моего Па, как мне кажется. Мы не видим на них изображения, пока воздействие солнечного света или иного таинственного агента не сделает их видимыми для нас. Но изображения там есть.

Шериф Чалфонт поднял на меня взгляд, полный сострадания и боли.

– Прости, Сайлас, – произнес он.

Слова не шли ко мне. Шериф опустил голову и тяжело вздохнул. Помощник Бьютимен, который так и стоял позади меня, положив руку на мое плечо, крепко прижал меня к себе, уперев подбородок мне в макушку.

Странно было