Лиза приседает, она так устала, что дрожит даже здоровое колено. Приседания глубокие, Лиза опускается к самому дну, и Мози, уже в полуприседе, торопится, чтобы не отстать от матери.

— Молодец! — восклицает Мози. — Ты просто молодец! Так держать! — Бравурных восклицаний и надежды у нее не меньше, чем у Босса, упрямства не меньше, чем у Лизы, а еще собственная искренность.

Несмотря на усталость и раздражение, Лиза чуть наклоняется, чтобы вдохнуть апельсиновую свежесть Мозиного шампуня. Девочка держится за здоровую Лизину руку. Она дюйма на четыре выше, поэтому, как птичка, сгибает длинные ноги и семенит рядом. Послеобеденные занятия она не пропускает никогда.

— Сама приседай! — чуть слышно повторяет Лиза, словно это ругательство. В голове крутятся и менее пристойные варианты того, чем следует заняться Боссу, но при Мози она их не озвучивает.

Завтра Мози уйдет в школу, и Лиза отработает эти непристойности на Боссе вместе с обычными словами вроде «суп», «бежит», «трава» и «круглый». Слова возвращаются медленно, сильно хромая, но возвращаются. Пар «предмет и действие» становится все больше, они обрастают эпитетами, склеиваются в предложения.

Заго подходит… с надеждой. Лиза шагает… с каждым днем все увереннее. Босс хочет… и заслуживает хорошего щипка.

Через несколько месяцев на смену зиме придет весна и Лоренс зальет воду в новый бассейн на заднем дворе. Весной можно будет заниматься дома, еще дольше и чаще, а пока они ежедневно ездят сюда. Когда Боссу будет не до упражнений, ее заменит Лоренс. Он станет держать Лизу за пояс, а Босс — выкрикивать команды с бортика. Она свесит ноги в воду и устроит округлившийся живот на коленях.

Все хорошо. Все идет очень хорошо. Тем не менее Лиза не забыла, что спасла ее не любовь.

Лиза не сбрасывает со счетов любовь — она ей даже благодарна. Любовь спасала Мози уже тысячу раз и каждый день помогает Боссу спасать ее вновь и вновь. Любовь спасает и Босса, хотя они с Лоренсом до сих пор тратят время на то, что Лоренс называет «договариваться», а Босс «христонавязывать», — обсуждают, надо ли вообще, а если надо, то как и когда приобщать к церкви того мальчишку, который зреет в Боссе.

Лиза все понимает, но как бы со стороны. Ее стихией любовь не была никогда. А Босс и Мози источают любовь каждой порой. Любви в них столько, что хватает и Лизе, и Лоренсу, и еще не рожденному мальчику, и Патти Утинг, которая то и дело заглядывает к ним вместе с Роджером. Любовь переполняет тесный Боссов домик, поэтому Лоренс перестраивает гараж в дополнительную комнату с ванной. Любви хватает даже Заго, который теперь воспринимает ее как должное. С каждым днем милостью Господа, дарованной хорошим собакам, Заго все меньше помнит свою прежнюю жизнь.

А вот Лиза помнит другую жизнь. Любовь спасла ее родных и близких, наполнила их до краев, ослепила. Они не видят правду, которую Лиза усвоила в Алабаме, где в ветхом розовом бунгало сидит Джа-нелль и, каждый день понемногу умирая, ждет от Лизы очередной фотографии Мози.

Люди гибнут — вот что усвоила Лиза. Они выпадают из мира, уходят на дно, тонут. Порой никакая любовь, ничто не спасает.

Только она жива, черт подери, жива! Тринадцатый наркононовский значок уже воткнут в дуб, на котором у Мози «скворечник», вот-вот появится четырнадцатый. Лиза заработает еще и еще, чтобы воткнуть в дуб ради Энн — так она наконец назвала свою покойную дочку. Безымянная для всех остальных, Энн незаметно делает то, что положено старшей сестре, — приглядывает за Мози. Босс надеется, что когда-нибудь ее бедная внучка перестанет быть невидимкой и они устроят ей настоящие похороны. Но Лизе хватит тех, первых, слишком хорошо она их помнит. Лизе нравится думать, что Энн, словно маленький часовой, охраняет Мози, но для этого имя покойной дочери нужно держать в секрете. Чистенькая и ухоженная, Энн живет на небесах, где все белое, залитое теплым золотым светом.

Лиза заработает новые значки и для девочки, названной в честь Моисея, маленького найденыша, который даже сейчас льнет к ее рукам; и для Босса с Лоренсом, и для их будущего сына. Но прежде всего новые значки она заработает потому, что должна победить. Она должна воскреснуть и снова радоваться спелым яблокам, купанию нагишом, восхищенным взглядам мужчин на ее аппетитную попу, шумному чмоканью в пухлый животик будущего малыша, хорошим книгам и французским поцелуям. Она должна вернуть себе настоящую улыбку, которую помнит Мози.

У нее получается. Лиза чувствует, как медленно, клеточка за клеточкой, просыпается ее лицо и тело. Она будет стараться и работать, пока не станет прежней, потом будет работать дальше, потому что знает: мир страшный, он меняется так быстро, что хорошее упускать нельзя. Лови вкус спелых яблок и апельсиновую свежесть волос твоей девочки, лови и наслаждайся! Нужно стремиться еще к одному слову, еще к одному шагу, нужно работать и стараться, пока есть силы, пока страшный мир в очередной раз не изменится, пока луна не вызовет очередной прилив, пока вода не поднимется и не заберет тебя.

— Отлично! — восклицает Босс. — Сейчас выходим, переодеваемся и едем домой работать с картинками.

Они втроем бредут через бассейн. Дети расступаются, не прекращая визжать и брызгаться: здорово плавать, ведь зима в Миссисипи хоть мягкая, но прохладная! Первая Мози, потом Лиза, потом Босс. Она, как всегда, с инсультной стороны поддерживает и страхует; Мози льнет к здоровой стороне — и самой так спокойнее, и Лизе проще держать равновесие. Они подходят к бортику и вместе поднимаются по лестнице. Лиза выбирается из воды. Она под надежной защитой. Она цела и невредима.

ГОРОД ПАВШИХ АНГЕЛОВ

(роман)

Дэниел Депп

Первосортной звезде Голливуда Бобби Даю угрожает смертью второсортная калифорнийская мафия.

На пути преступления встает Дэвид Шпандау, частный детектив (в прошлом каскадер), нанятый Даем в качестве телохранителя.

Удастся ему предотвратить убийство или нет, можно узнать, лишь прочитав этот напряженный и хитросплетенный триллер, в котором Голливуд выступает во всем блеске… своей изнанки!

Глава 1

Когда фургон свернул с Лорел-кэньон-драйв на Уандерленд, Поттс спросил Сквайерса:

— Ты сколько трупаков видел?

Сквайерс задумался на минуту, морщась, словно сама мысль о мертвецах причиняла ему боль. Поттс решил, что, наверное, так оно и было.

— В смысле