— Да иди ты сюда! — крикнул я Журуну. — Я тут без тебя Жучку не найду.

Собаки вели себя по-разному. Некоторые кидались на решетку, а другие забивались в угол.

Я прошел до самого конца подвала. Двадцать клеток. Разные собаки. Но, конечно же, Жучки среди них не было. Да и как можно было на это надеяться?

— Ее нет, — сказал мне Журун. Он был удивлен. Как будто другого места для нее не было.

Последняя клетка была освещена совсем плохо. Там, видно, перегорела лампочка.

В клетке лежал зверь.

Не пес, а другой зверь, такой страшный, что мы с Журуном не стали к нему подходить.

Мы отвернулись, чтобы не встречаться с ним взглядом, и пошли к выходу.

Зверь проснулся и поднялся на передние лапы, а задние остались лежать на полу клетки, словно они были у него перешиблены.

И он зарычал.

Очень тихо, из внутренностей.

Этот звук наполнил подвал, как звук контрабаса.

И собаки примолкли.

Только звук контрабаса.

И еще: у этого зверя глаза светились.

Как светятся глаза у кота.

Только это был не кот.

Мы выбежали в коридор первого этажа.

И быстро пошли по коридору к вестибюлю.

Лампы под потолком в матовых шарах стали тускнеть.

Как будто кто-то включил реостат.

Мы припустили к выходу.

Но дверь в вестибюль открываться не желала, словно ее кто-то запер, пока мы были в подвале.

И тут сзади раздался удар. И не надо было оборачиваться, чтобы сообразить: это зверь бьется о прутья клетки, и с каждым ударом прутья поддаются… Собаки замолчали, словно испугались еще больше нас.

Я подергал ручку двери. Никто ее не держал с той стороны, просто выскочил язычок замка.

Но я подумал об этом с опозданием, уже потом — а так все дергал и дергал дверь, а Коля рядом стучал в дверь кулаками и кричал:

— Откройте! Откройте, пожалуйста!

Сзади загремело — вся передняя стена клетки, ряд толстых железных прутьев, грохнулась на каменный пол. Взвизгнули в ужасе собаки.

И тут я увидел лестницу. Как пожарную, только небольшую, она вела вверх к люку в потолке, ступеньки были из прутьев, как клетки.

Я успел оглянуться — к нам несся зверь.

Он был очень большой, а рот был раскрыт, и зубы светились.

И глаза светились.

Я прыгнул к лестнице и полез по ней. Руки срывались с перекладин, я хотел крикнуть Коле, чтобы он тоже лез, вдруг он не заметил, что я нашел эту лестницу?

Зверь пробежал подо мной, прямо под моими подошвами, и Коля Журун стал закрываться от него, выпятив локти, как неумелый боксер в глухой защите.

Зверь ударил Колю, еще ударил, будто бодал, ухватил Журуна за плащ и стал рвать этот несчастный плащ.

А я ничем не мог ему помочь — самому бы остаться живым.

Пока я оглядывался, ноги и руки сами затащили меня к потолку.

— Игорь! — закричал Журун. — Игорь, помоги!

Он кричал как маленький. Будто я мог ему помочь.

«Не могу, — говорил голос во мне, — не могу, не могу…» Я толкнул люк в потолке, и он открылся. Там между этажами было пространство, вроде технического этажа.

— Не надо! — кричал Коля.

Он больше не кричал, потому что зверь повалил его и наступил лапами на плечи.

Я все видел. Я все видел, как будто мое лицо было в сантиметре от Колиного, но я ведь уже залез к потолку и переползаю на технический этаж. И сейчас закрою люк, потому что мне страшно глядеть вниз. Я даже понимаю, что зверь сейчас убьет Колю, и я хочу закричать на зверя, чтобы он ушел, но не смею кричать, вдруг зверь умеет взбираться по лестницам? А почему бы ему и не взбираться?

Важнее было догадаться, как выбраться отсюда.

Наверное, по техническому этажу.

Как страшно хрипит Коля Журун.

Согнувшись, чтобы не удариться о провисающие кабели и мокрые трубы, я побежал прочь от люка. Я пробежал немного, может быть, шагов десять, споткнулся о лопату.

И почему-то остановился возле лопаты.

Наверное, проходили секунды, но во мне так быстро тикали собственные часы, что настоящее время двигалось гораздо медленнее.

Я подумал, что мне надо возвращаться домой, и представил себе, как вечером позвонит встревоженная бабушка Коли Журуна. Она у них в семье воспитывает Колю. Мама всегда на работе, у нее своя жизнь, театр, декорации… Почему я об этом думаю? Потому что я не знаю, что сказать бабушке. Наверное, сейчас мне надо выбираться отсюда — и сразу звонить в милицию. Но что сделает милиция? Они и не поверят мне…

Я им скажу, что собака вырвалась из клетки.

А почему я здесь оказался?

Лучше молчать.

Но бабушка будет спрашивать. Что я ей отвечу? Ведь Кольку все равно найдут и удивятся, почему я забрался в люк и убежал, а Коля не убежал.

Я сообразил, что стало светлее.

Потому что я вернулся к люку.

Как это случилось — не представляю.

Я очень спешил, меня подгонял голос бабушки Журуна, Полины Васильевны, такой маленькой и аккуратной, она всегда меня поила чаем, даже если мне не хотелось…

Никакого зверя внизу не было.

Так мне в первое мгновение показалось.

Коля лежал на полу, плащ в клочья — почему-то я подумал, что плащ — это главная Колина гордость, как он будет без него?

Я стал спускаться по лестнице, держа в правой руке лопату. Лопата была тяжелая.

А в ушах звучал знакомый голос:

«Не надо, не спускайся, уходи. Уходи. Никто не знает, что ты здесь. Уходи поскорее».

— Коль, — позвал я.

Журун не шевелился, его голова была окружена черной кровью — я не сразу понял, что это кровь, но когда спустился с лестницы, то догадался.

И в тот момент, когда моя нога коснулась пола, раздался знакомый уже рев. Вой. Хрипение… Я не могу назвать точно этот звук, но он всегда будет мне сниться.

Где лопата?

Лопата у меня в руке.

А он несется на меня — черное пятно… серое пятно…

Я сначала выставил лопату перед собой и тут же понял, что он ее отбросит, а может, и вышибет из моей руки. И тогда я рискнул. Я занес лопату, и, когда он, прыгнув, уже подлетал ко мне, я рубанул лопатой ему по груди или по морде — не знаю. Я рубанул, как рыцарь мечом.

У меня удачно получилось.

Наверное, от страха.

Я потом уже рассмотрел.

Я попал ему