подавив свои сомнения. – Давай торговаться?

Рэндидли долго смотрел на Лукрецию, которая только улыбалась и ничего ему не говорила. Снова в комнате потемнело. Остальная часть гостиницы перестала шуметь. Вода в миске перед зеркалом застыла, и по ней перестали пробегать ряби.

– И что же? Говори свои требования.

Стиснув зубы, Рэндидли несколько секунд колебался. У него не было достаточной уверенности, что он сможет получить желаемое, ведь он даже на шаг не приблизился к пониманию того, что происходит с Шалом. Как она на него влияет…? Что включала в себя сделка с последним подарком Аемона? Что она уже дала ему?

Рэндидли чётко видел перед своими глазами Шала, и он, казалось, находился в очень глубоком трансе. Но…

Но сейчас у Рэндидли было времени в обрез. Слишком много дел и забот на него навалилось, всё это давление текущей ситуации и турнира, его обязанности перед Азриэль и Шалом, что значительно помогли ему. Он понимал, что ему мешают мыслить здраво, и сейчас он не мог полностью увидеть всю картину происходящего. Оставалось только рискнуть.

Вероятно, это было ещё одним подтверждением того, что это плохая идея…

– Отпустить Шала и доставить его сюда… Убрать с него всё твоё влияние. И… – поспешно выпалил Рэндидли, но потом заставил себя говорить более спокойным голосом. Даже если он ошибается, лучше действовать уверено и нагло, чем позволить Лукреции догадаться, что он на самом деле чувствует.

– Последний дар Аемону… Не считай, что Шал несёт ответственность за него.

Столь… общего будет достаточно? Если положиться на ощущения Бертарна, то Лукреция держит своё слово. Если же это не так… то всё будет напрасно. Но она сильнее его, и ему нечего предложить кроме этого.

Со сладкой улыбкой на губах Лукреция щёлкнула пальцами, и в комнате появился Шал. Он стоял, затем качнулся и упал на кровать, но потом скатился с неё и с грохотом свалился на пол. Хмыкнув, Лукреция закатила глаза и снова щёлкнула пальцами. Шал вздохнул и погрузился в более спокойный сон.

– Сделано. Всё предыдущие долги закрыты. Всё нынешнее влияние убрано. А сейчас… – сказала она, и её глаза засветились лавандовым светом, что в некоторой мере напоминал яркий фиолетовый цвет Эфира.

– Пришло время, чтобы ты сдержал своё обещание. Дай мне Эфир, дитё.

Лукреция ушла, и её наполнила необычная смесь тревоги и возбуждения. Она очень пристально всматривалась в процесс передачи Эфира своими магическими глазами, но и близко не подошла к пониманию того, как ему удавалось подобное, или что было источником того Эфира, который она ранее заметила в нём. Но она заметила, что между ними теперь была небольшая и довольно слабая связь, тонкая, как трепещущая на ветру паутинка, нить, что осталась даже тогда, когда она телепортировалась прочь.

Она была чем-то… что она понимала, как можно использовать. Но с другой стороны она должна быть настороже, чтобы он не заметил его манипуляций. Лукреция не до конца поняла это явление, и она не хотела, чтобы её чем-то долбануло, если она совершит нечто неуместное с этой связью.

Лукреция сидела на своей поляне и гладила голову Йети, глаза которого с ненавистью смотрели на неё.

– Да знаю я, как ты одинок, но нужно было сделать это. Всё наладится, он вскоре вернётся сам. Этот молодой ученик моего Шала… Мне стало интересно, знает ли он что-нибудь о тебе.

У Лукреции были невероятной белизны зубы, которыми она улыбнулась к голове Йети.

– К тому же… бедненький Шал даже не знает, что с ним происходит. И… скоро он вернётся ко мне. Он будет искать ответы на свои вопросы у меня. Или я найду его сама. Я всё ещё не решила…

Глава 263

Когда Рэндидли выходил из гостиницы, его остановил Диввит.

– Шал всё ещё спит… Кажется, будто во сне он сражается с чем-то, а две составляющие его Боевого Влияния вошли в конфликт друг с другом. Это… чертовски ненормально.

Рэндидли кивнул, а затем миновал Диввита, но этот старик положил руку на его плечо и спросил:

– Куда ты решил пойти? – его голос был строгим, и в него закралась некая доля страха. Но эта эмоция была достаточно сильной, чтобы Рэндидли смог её заметить даже со своим эмоциональным состоянием. Рэндидли сейчас пребывал в панике и немного ненавидел самого себя. Если бы он попросил у Лукреции более конкретные вещи, если бы он не побоялся, что покажется глупцом, если попросит слишком много или потребует ответы на некоторые вопросы…

Однако Рэндидли не хотел показывать, насколько мало он знает о происходящем. Если вспомнить недавнюю встречу, то вырисовывалось следующее. Лукреция, вне всякого сомнения, узнала, что Рэндидли ничего не знает. Она же хотела любой ценой получить больше Эфира. Если бы он потребовал больше, она бы согласилась на всё…

Если посмотреть с другой стороны, то Рэндидли никак не мог удостовериться в том, выполняет ли Лукреция свои обещания. Что если он попросил бы больше, она бы просто согласилась, а потом…

Но в то же время Рэндидли понимал, что его удержала в узде его собственная неспособность к полноценному общению с другими людьми. Она переиграла его, явившись перед тем, как он успел разработать хороший план действий и урвать себе что-то стоящее. Когда она появилась, Рэндидли оставалось действовать лишь так, как велели его инстинкты. Двигаться вперёд.

Но сейчас это не особо помогло ему. Прошло уже несколько часов, а Шал всё ещё оставался без сознания, пребывая в… неком сражении Боевых Влияний. Диввит предположил, что если некто подействует на него своим Боевым Влиянием, то удастся освободить Шала. Но вся проблема заключалась в том, что на подобное способен лишь копейщик уровня Понтифик, но таких могущественных и влиятельных людей нельзя вот так с наскока переманить на свою сторону.

Особенно невозможным это стало смотреться после того, как Рэндидли встал поперёк горла столь многим из власть имеющих Диардана… Диввит пообещал разузнать что-то среди своих знакомых, но…

Если смотреть на общую картину, то Рэндидли был разочарован своей неопытностью и слабостью в такой важный период его жизни. Это было хорошим напоминанием того, что хотя его сила и росла, но это отображалось лишь в навыках копейщика и заклинаниях.

– Ты ничто… – шептал его отец.

– Прости милый, но сегодня меня… не будет. Ты ведь сможешь приготовить себе ужин? – спросила его мать и мило улыбнулась.

Рэндидли дрогнул, но по большей части не обращал внимания на этих