Бал? Она в своем уме? Я замерла на месте, не зная, как высказать все, что кипело в душе, и при этом не оскорбить мать.

— Я не пойду.

Единственный ответ, который сумела найти.

— Пойдешь, еще и как пойдешь! — Кристина Лерьер тут же скрестила руки на груди.

— Нет, мама. Какой может быть бал, если Анри…

— Что — Анри? Нет никакого Анри, Полли! Забудь это имя! Вейраны под запретом, их близкие родственники и вовсе носа в столицу не кажут. А бал — это способ показать, что у нас все в порядке, познакомиться с новыми людьми.

Едкая фраза уже крутилась у меня на языке, когда матушка добавила:

— Бал будет в магистрате. Оба магистра будут там, соберется только высший свет, поэтому то, что нам прислали приглашение — уже чудо. И потом, надо доказать нашу благонадежность. Модистки придут вечером. Точка!

— Хорошо, так и быть, — ответила я тихо и скрылась, пока могла держать себя в руках.

Бал? Какой бал? Я не знаю, как там Анри. Схожу с ума! Но там будут магистры… Двое, потому что к светлому алтарю пока еще никого не допускали.

И если Пьера я боялась, то с магистром тьмы надо бы познакомиться. Что там матушка сказала? Доказать свою благонадежность? Почему бы и нет? Он ведь должен знать, что за конфликт был у его предшественника с Вейранами. Но, конечно, об этом нельзя спрашивать в лоб. Тем не менее, хороший повод для встречи.

Я вернулась в библиотеку. Увы, свои книги отец хранил не здесь, уж не знаю, почему.

Тут лежали только сочинения о любви и некоторые талмуды по светлой магии. А мне бы больше разобраться, что же собой представляет пустота. Иногда даже мелькала мысль попросить Пьера открыть для меня врата, но я гнала её прочь. Нельзя. Сначала надо выяснить правду.

Впрочем, одна из книг привлекла мое внимание. Это тоже было историческое сочинение, кстати, написанное моим дальним предком, если быть точной, пра-пра-прадедом. Тогда еще не было трех магистров, а Гарандией правил король. И королевский род контролировал вместе тьму, свет и пустоту. Именно поэтому ему удавалось удерживать власть. А затем, когда в стране воцарилась тирания, первые магистры разделили магию королевского рода с помощью трех артефактов. Я так подозреваю, эти самые артефакты теперь и выбирали новых магистров. Один находился в светлом алтаре, другой — в темном посохе, и третий позволял открывать ворота в пустоту.

Здесь же находилось любопытное замечание, что у короля с пустотой был договор. Это что же получается, пустота — живое существо? Или некая сила? Мне всегда казалось, что это

— другой мир. Получается, что нет? Интересно, а сейчас кто-то может обрести власть над всеми тремя артефактами? Видимо, маги постарались, чтобы такого не произошло.

Больше ничего интересного найти не удалось. Я со вздохом отложила книги, потому что пришли модистки. Они щебетали громко и неустанно, а мне казалось, что земля уходит из-под ног. Становилось все более тошно. Кажется, девушки это заметили, поэтому поспешно сняли мерки, я ткнула пальцем в первые попавшиеся фасоны, и они исчезли с глаз долой.

Еще одна бессонная ночь, еще один мучительный день. Примерка, книги, примерка. Я чувствовала себя куклой, которая движется, говорит, дышит, а остается пустой. А если мать права, и Анри действительно больше нет? Я гнала эту мысль, а она возвращалась снова и снова. Мне надо было увидеть Пьера. Надо было задать всего лишь один вопрос.

Наконец, день бала настал. Мне спалось хуже обычного, а в груди возрастало ощущение, будто нахожусь на пороге чего-то важного. Поэтому я ждала вечера с болезненным нетерпением. Матушка же приняла это за благоразумие.

— Вот так бы сразу, — говорила она, пока служанки укладывали мои волосы. — Познакомишься с молодыми людьми, покажешь, какая ты у меня красавица. И не будь букой!

Улыбайся, а то на тебя смотреть страшно.

— Хорошо, — отвечала я, почти её не слушая.

— И еще, Полли, ради всех богов, не упоминай, что была обручена с Вейраном. Конечно, всем и так это известно, но чем меньше ты будешь привлекать к этому постороннее внимание, тем лучше.

— Как скажешь.

— Полина! Ты меня вообще слушаешь?

— Слушаю, матушка, — чуть обернулась я. — Улыбаться, не болтать. Все понятно.

Прическа как раз была закончена, я поднялась с кресла и прошлась по комнате. Зеркало отразило тонкую, болезненно худощавую девушку в ярко-зеленом пышном платье, расшитом золотыми нитями. Девушка казалась мне чужой. И это платье, и украшения с изумрудами, и прическа. Кто она — и кто я?

— Поторопись же! — негодовала матушка. — Идем.

Мы спустились на первый этаж. Мысленно я пыталась представить, как привлечь внимание магистра тьмы. Что я о нем знала? Имя? Фернан Кернер. Знала возраст — самому молодому магистру было чуть больше двадцати семи. Самому молодому? Сколько же тогда лет Пьеру? Ведь выглядел он младше. Или же просто никто не знает возраст Пьера? Странно…

— Смотри под ноги! — недовольный окрик матушки, а я едва не споткнулась о порог. Надо собраться, сосредоточиться. Экипаж полетел по улицам столицы, а я комкала в руках веер.

Он трещал и не сдавался.

— Ты поломаешь веер, Полли, — шикнула на меня мать.

И что с того? Я оставила веер в покое и принялась дергать оборки на платье. Это успокаивало. Матушка только воздела очи к крыше экипажа и отвернулась, чтобы не видеть безобразия. Она сама выглядела безупречно в ярко-синем платье, украшенном белой с серебром органзой и вышивкой. Наконец, экипаж остановился. Здание магистрата располагалось в самом центре столицы. Здесь три магистра обычно встречались за столом переговоров и решали особо важные вопросы из жизни Гарандии. А сегодня вокруг кипел праздник. Съезжались экипажи, шумели голоса гостей, доносились звуки музыки. А у меня на глазах были слезы. Я никогда и нигде не чувствовала себя такой чужой, как здесь. Словно меня выдернули из привычной среды и поместили в чуждый мир.

— Полли? Что такое? — Матушка заметила, что я едва не плачу.

— Ничего, — качнула головой. — Соринка в глаз попала.

Конечно, мать мне не поверила, но предусмотрительно промолчала. За эти дни между нами установился хрупкий нейтралитет. Я делала вид, что все в порадке. Она делала вид, что верит мне. И мы обе знали, что беспробудно лжем.

Я вышла из экипажа. Прохладный воздух немного остудил голову. Что делать дальше?

Как себя вести? Будь, что будет. Я шла за матушкой по дорожке, окруженной ровно подстриженными кустами. Яркий свет бил в лицо. А мысли разлетались в разные стороны.

Наконец, мы вошли в бальный зал. В эту минуту показалось, будто все взгляды прикованы ко мне. Даже музыка будто стала тише, чтобы все присутствующие могли оценить: вот она, невеста убийцы светлейшего магистра. Захотелось спрятаться, но я расправила плечи и продолжила идти вперед, словно не замечая этих ненавадящих взглядов. Пусть катятся в пустоту. Как бы мне хотелось видеть всех их там, где сейчас Анри.