– Алексей, что за внешний вид? Ты бы еще в трусах вышел меня встречать!

Он усмехается в ответ:

– Ну, прости, мама. Ты меня практически из постели вытащила. Что за повод для такого позднего визита?

– А с каких это пор матери нужен повод, чтобы приехать к сыну? – в тоне Капитолины Сергеевны отчетливо слышатся возмущенные нотки. – Была неподалеку и решила тебя навестить. Ты же не заезжаешь ко мне.

– Как раз собирался на днях. Чай будешь? – услышав это, я закатываю глаза. Если она согласится, встреча может затянуться надолго.

– Не откажусь, – подтверждает женщина мои опасения. – Заодно и расскажешь о своих новостях.

Последняя фраза напрягает. Я начинаю судорожно вспоминать, кто из наших общих знакомых мог донести Капитолине Сергеевне о том, с кем встречается ее сын. Кроме Ларисы никто не приходит на ум, но подозревать в подобном лучшую подругу я точно не могу. Может, мать заезжала в офис и что-то узнала там? С нее сбудется.

Вспоминаю наш с ней разговор перед началом моей работы в компании Лавроненко, но это мало утешает. Да, она здорово мне поспособствовала и вроде бы даже намекнула, что не против моих отношений с ее сыном, но то, что все должно строиться по другим правилам, не вызывает сомнений.

Голоса удаляются: Алексей с матерью уходят на кухню, и мне приходится приоткрыть дверь, чтобы их услышать. Об этической стороне вопроса стараюсь не думать: да, подслушивать нехорошо, но должна же я знать, что там происходит!

Капитолина Сергеевна, как назло, говорит тихо. Словно специально. Ведь обычно, когда произносит что-то в одном конце школьного коридора, ее громогласный голос отлично слышно в другом. Лешин голос тоже приглушен, и, как бы я ни прислушивалась, ничего не удается разобрать.

Приоткрываю дверь шире, делаю осторожный шажочек в коридор и зачем-то приподнимаюсь на носочки, словно став выше, могу приобрести способность лучше слышать. Но помогает мало, и я крадусь дальше, продолжая сжимать в руках свои туфли и куртку, которые так и не удосужилась положить.

И, как всегда бывает в подобных ситуациях, срабатывает закон подлости. Я оступаюсь. Задеваю угол, или что-то еще попадает под ногу. Пытаясь удержать равновесие, опираюсь на стенку, выпуская обувь из рук. И, конечно же, она падает с таким грохотом, будто весит целую тонну.

Все мои попытки скрыть свое пребывание в квартире Лавроненко тут же сходят на нет. Склоняюсь, чтобы подобрать упавшие вещи, а когда поднимаю голову, натыкаюсь на суровый взгляд Капитолины Сергеевны.

– До-о-обрый вечер, Капитолина Сергеевна, – выдавливаю из себя, понимая, что мучительно краснею. Щеки горят, и мне очень хочется опустить глаза. Лучше было бы вообще провалиться сквозь землю, но такой спасительной возможности у меня нет. Несмотря на рубашку, доходящую почти до колена, чувствую себя практически раздетой. И, судя по грозному взгляду Лешиной матери, и она считает также.

– Добрый вечер, Мария, – цедит учительница, в ответ сверля меня глазами. И обращается к сыну: – Алексей, что же ты не предупредил, что у тебя гости?

– В гостях, мама, скорее ты, – мужчина выглядит серьезным, но я не могу заметить пляшущие огоньки в глазах.

Поражаюсь его выдержке. У меня разве что зубы от страха не стучат. А голые коленки сделались ватными, и я прямо-таки ощущаю, как они подрагивают.

– Ты мне ничего не хочешь объяснить, сын? – Капитолина Сергеевна смотрит на Лешу, но ее суровость его, кажется, совершенно не задевает. Он лишь пожимает в ответ плечами.

– А надо? Все ведь и так очевидно.

– Отнюдь, – тон голоса женщины повышается. – Не припоминаю, чтобы ты информировал меня, что собираешься жениться. Мария, – она резко переключается на меня, – а твои родители в курсе, где ты проводишь вечера? И с кем?

– Да, я им сказала, – опять словно стою у доски, отвечая урок, который не слишком хорошо выучила. Думала, уже забыла это состояние, потому что оно ни разу не возвращалось с тех пор, как я закончила школу. Но нет, подобные вещи, наверно, невозможно полностью стереть из памяти.

– И что же, они одобрили такое твое поведение?

Не знаю, что ответить. Родители не были в восторге, но, по крайней мере, они поняли меня, за что я им безмерно благодарна. Но рассчитывать, что это поймет и признает моя чопорная и слишком принципиальная учительница, конечно, не стоило и надеяться.

– Мам, ты не на уроке в школе, – встревает в разговор Алексей. – И перестань, пожалуйста, пугать Машу, она и так уже дышать боится в твоем присутствии.

– Значит, есть повод бояться, – парирует Капитолина Сергеевна. – Ты же хуже меня знаешь, если человек ни в чем не виноват, ему и опасаться нечего.

– Я знаю, что давно вырос из того возраста, когда мне можно было читать нотации, – хмурится мужчина. – Да и Маша совершеннолетняя. Давай мы сами во всем разберемся, хорошо?

– А когда она окажется внезапно беременной, вы тоже будете разбираться самостоятельно? Тебе рассказать, сколько моих бывших учениц оказались в подобном положении? Мне не хочется повторения такой истории еще и с ней.

Только что мои щеки пылали жаром, но после этого заявления резко становится холодно. Я ведь не думала о возможной беременности от слова совсем. Настолько потеряла голову от Лавроненко, что даже не озаботилась вопросами предохранения. А что, если Капитолина Сергеевна права? Что тогда будет?

– Да, мама, – голос Алексея внезапно становится жестким. Почти злым. Я не помню, чтобы он когда-то и с кем-то говорил подобным тоном. Даже когда возмущался по поводу испорченного кофе или других моих оплошностей, это не выглядело так устрашающе. А сейчас как будто слышу и вижу перед собой другого человека. – Именно самостоятельно. Твоя помощь точно не потребуется. А сейчас уже поздно, я думаю, тебе пора отдыхать. Подвезти не смогу, прости, но я вызову тебе такси.

Как ни странно, она не спорит, лишь снова окидывает меня оценивающим и суровым взглядом, от которого едва не начинает колотить. Я вжимаюсь в угол, наблюдая за ее сборами, и не решаюсь произнести ни слова. Леша тоже молчит, но лишь до того момента, как за матерью закрывается дверь. А потом резко направляется ко мне.

Я вжимаюсь в стену, задыхаясь от переполняющего грудь волнения. Сердце колотится, как сумасшедшее. Он нависает надо мной и сейчас кажется еще выше. Впивается взглядом в лицо, но уже мгновенье спустя чуть отступает, обнимая за плечи и притягивая к себе.

– Маш, ты чего? Смотришь на меня так, будто я серый волк, который вот-вот тебя проглотит.

Утыкаюсь лбом в его плечо – так легче, когда не вижу нахмуренного лица – и выдыхаю:

– Ты злишься?

Его рука перемещается на мой подбородок, заставляя поднять голову. Но сейчас в глазах вижу не возмущение, а, скорее, удивление.

– Злюсь, – подтверждает мужчина. – Ты подумала, что на тебя? – и когда я вместо ответа вздрагиваю, склоняется ко мне, осыпая лицо короткими поцелуями. – Прости, малыш, я не хотел пугать.