Воу, оказывается, настолько всё запущено. Нехилый такой манёвр — отказаться от близкой ей специальности, от поступления в крутую академию, куда и попасть сложно, пропустить год и пытаться заново… И только ради того, чтобы видеть меня чаще?

После такого только идиот поверит, что я насиловал эту чокнутую. И, кажется, она это понимает. Вот как кривится, смотрит на Инну чуть ли не убийственным взглядом. А потом не выдерживает:

— Разве можно считать свидетелем человека, который говорит то, что не имеет отношение к делу и домысливает? Моё поступление — моё дело, и здесь оно не при чём, — Аня ещё старается говорить как можно более уверенно, но мне отлично слышно, как нервно подрагивает её голос. — И Владислава Дмитриевича оно никак не касается.

Аня демонстративно выделяет мои имя и отчество, явно подчёркивая разницу в том, как сама ко мне обращается и как это делает Инна. Тем самым типа даёт понять собравшимся, что студенткам, пусть даже бывшим, надо держать дистанцию.

— Как раз касается. Ты сама сказала мне это во время игры, как и то, что влюблена в него с момента, когда вы были соседями, — если Инна и обращает внимания на попытку Ани вскользь осудить за обращение ко мне по имени, то ничем не даёт это понять. Так же уверенно поворачивается и к руководству академии, говоря уже им: — Это, кстати, тоже можно проверить и убедиться, что этот факт имеет место быть. Не сомневайтесь, что в настоящем суде к моим словам отнесутся гораздо более серьёзно, чем пытается Аня.

Хм, а ведь и правда, там могут ковыряться в гораздо более грязном белье, чем мы делаем сейчас здесь. Если Аня не предусматривает этого — чёрт бы с ней, и так понятно, что слишком самонадеянная и оторванная от реальности. Но руководство академии не задумывается, что может выставить себя в куда более сомнительном свете, чем представляет сейчас?

Впервые за всё это наше «заседание» у меня появляется надежда, что ситуация всё-таки может решиться сегодня. Причём, в мою пользу. И это чувство принесла мне Инна.

— Факт соседства может играть не в его пользу, — не сдаётся декан, хотя на этот раз звучит менее уверенно и не так жёстко. — Может, это он её тогда заприметил?

Я уже даже не сдерживаю пренебрежительной усмешки. Он вообще понимает, что несёт? Солидный же человек. Вроде бы.

— А потом чисто случайно она два раза поступала в его академию? — конечно же, Инна тоже улавливает нестыковку. — Я уверена, что здесь уже звучали факты, которые говорят о её влюблённости во Влада. Она чуть ли не помешана на нём. В первый же день она попросила у меня выяснить номер его комнаты, чтобы, как потом выяснилось, послать ему записку непристойного содержания.

Я для неё всё ещё «Влад». Нахрен Аню с её неуместными замечаниями. Сдерживаю улыбку — Инна так горячо и уверенно защищает меня, что, наверное, даже сама не представляет, как много для меня это значит.

И тут она всё-таки смотрит на меня. На короткий миг, но этого хватает, чтобы мы оба, я уверен, вспомнили момент, когда я рассказал про тот конверт с письмом.

— Уверена, что про записку здесь тоже уже говорили, — заключает Инна.

— Так вы в сговоре, поэтому совпало, — говорит кто-то, сидящий в зале.

Обращаются к Инне. Но меня задолбала всеобщая тупость, как и то, что все шишки на девочку сыплются.

— Записка была не одна, — презрительно вмешиваюсь, обращаясь и ко всем, и ни к кому одновременно. — Можете покопаться в мусоре у меня в комнате или в аудиториях, обнаружите.

И да, про мусор у меня не просто так вырвалось, а с намёком, потому что сборище тут явно не столько справедливости хочет, сколько смакует всякие разные детали. Больше срача — меньше конструктива.

Но, конечно, моё грубое предложение не остаётся без реакции. На меня смотрят с возмущением и ошеломлением одновременно, не веря, что я всерьёз осмелился такое предлагать. Да ещё и при студентах.

— Можете проверить мой телефон — там нет ни намёка на моё общение с Владом по этой ситуации, — первой приходит в себя Инна и поспешно заговаривает, будто пытается отвлечь всеобщее внимание от моей выходки. Тут же смягчаюсь. Пора поумерить эмоции, ведь девчонка старается, за меня заступается. Не хватало, чтобы ещё и за высказывания мои огребала. — Я узнала про случившееся через бывшего однокурсника буквально вчера вечером. Вот наша переписка и здесь видно, что у меня сразу появились сомнения, — она копается у себя в телефоне, одновременно говоря, и в итоге подносит его включенным ректору.

А мне, пожалуй, совсем не хочется знать, что там за переписка была. Вряд ли меня выставляли в правдивом свете. Да, Инна не поверила и так мило отстаивает мою невиновность, но сам факт того, что ей преподнесли это дерьмо, отвращает. Одной только мыслью об этом.

Зато Ане явно интересно. Чуть ли не шею вытягивает, следя за движениями ректора. А потом демонстративно фыркает — улавливает, что на неё смотрят. И явно не один я.

— Предположим, Владислав Дмитриевич действительно мне нравился. Но теперь омерзителен, — старается не терять уверенности она. Но хорошо хоть хватает мозгов не отрицать очевидное. Надеюсь, это только начало. Фундамент лжи уже пошатнулся, а значит, есть что из этого развить. — Да, записки были, но моя былая симпатия к нему не давала ему никакого права так поступать, — с нажимом добавляет Аня, явно снова настраиваясь на нападение, а не оправдание.

И, судя по тому, как загораются глаза этой чокнутой, решение приходит ей в голову быстро.

— Помнишь, что ты сказала в тот день, когда узнала номер его комнаты? — чуть ли не торжествующе обращается она к Инне. — Что он пользуется своими студентками и их чувствами, что легко затаскивает их в постель?

С каждым словом Аня набирается больше уверенности и чуть ли не злорадства, а Инна наоборот, даже теряется слегка.

С трудом подавляю в себе желание вмешаться и на этот раз. Наверное, мне полезнее помолчать, ведь не знаю, о чём речь, ещё с толка собью.

— Кстати, как ты так быстро и легко узнала номер его комнаты? — ехидно добивает Аня, явно зная ответ.

В попытке сориентироваться Инна снова смотрит на меня и начинает говорить, не отведя взгляда. Словно пытаясь найти одобрение своим словам у меня:

— Я так сказала, потому что была враждебно настроена к нему. Это было необъективно. Я никогда не хотела учиться здесь, — это она произносит менее уверенно, но я киваю, давая понять, что для руководства это уже не секрет. И, конечно, их не порадовало, что я выделил место той, которая этого даже не хотела, но это пройденная проблема, разобрались. — Но благодаря участию Влада меня зачислили сюда, отсюда и негатив, — тогда более окрепшим голосом заключает она, отведя от меня взгляд.

Инна такая серьёзная сейчас, что я не успеваю ей ни улыбнуться, ни поблагодарить хотя бы жестом. Наши переглядки оказываются почти деловыми, как у партнёров на бизнес встрече, а не у любовников.

И оно, конечно, куда уместнее здесь. Но мне не нравится, что я почти не почувствовал Инну во время зрительного контакта. Она волнуется?