Он впервые осознал, как мало для нее значат внешние атрибуты королевской власти. Сорче нравился он сам: бедный простолюдин.

– Конечно, я собиралась тебе отдаться!

– Но ведь ты принцесса.

– Наша близость никому не причинила бы вреда, а я блаженствовала бы. – Она провела пальцем по его покрытому щетиной подбородку. – И смею надеяться, что ты тоже.

– Да. – Он вернулся к главной теме их спора. – Но мы никуда не уезжаем, а я не оставлю тебя одну.

– Ох! – Она закатила глаза. – Ты просто невыносим!

– Если я доставлю тебя в Бомонтань живой, получу большую награду. Мне ничего не заплатят за твое мертвое тело.

– Кое-кто заплатил бы! – огрызнулась она и тут же прикусила язык.

– Убить тебя было бы не трудно, так ведь?

Впервые он позволил своей напускной неотесанности дать трещину и показать Сорче, какую мог бы представлять для нее опасность.

Она отступила на шаг.

– Да, это было бы не трудно.

– И с учетом этого, ваше высочество, – он использовал ее титул намеренно, чтобы напомнить ей о том, как она важна, – тебе надо использовать любые хитрости, лишь бы вернуться в свою страну живой. Это самое главное.

Сорча отошла от Ренье и повернулась к нему спиной. Провела пальцами по полированному дереву церковной скамьи и едва слышно проговорила:

– Мать Бригитта сказала мне почти то же самое. Ладно. Я выйду за тебя замуж.

– Обещаю, ничего плохого с тобой не случится.

– Я никогда в этом не сомневалась.

Сорча улыбнулась Ренье.

Храбрая, милая девочка. Она стойко приняла это небольшое поражение.

А когда узнает правду, свое сокрушительное поражение примет с такой же легкостью.

Ренье провел Сорчу к двери и открыл ее. Привлеченная сплетниками группа на улице из двух дюжин человек выросла до сотни. Жужжание голосов смолкло, как только он повернулся к собравшимся.

– Боже! – Сорча выглянула у него из-за плеча. – Зачем они здесь?

– Возможно, они заинтересовались своей первой гостьей из Бомонтани. – Сам Ренье в это не верил и насторожился. – Я поговорю со священником и все устрою, подожди меня здесь.

Она закрыл дверь и обвел толпу взглядом.

Никого подозрительного Ренье не увидел. Все собравшиеся покинули родину потому, что были верны ему или отцу Сорчи и ее семье, трудности, перенесенные ими на чужбине, сплотили их.

Но почему толпу охватило радостное возбуждение? Почему сплетники так разжужжались? Почему собрались у церкви?

Он поманил священника властным жестом, заставив того изумленно поднять брови. Толпа расступилась, пропуская его к Ренье, и все стали наблюдать за ними так, словно от их разговора зависела их собственная судьба.

– Что случилось? – спросил Ренье.

– Слух облетел поселок со скоростью молнии. – Отец Терранс сложил руки на груди, глядя на Ренье с немалой долей нетерпения.

– Слух? О гостье из Бомонтани, одетой мальчишкой, и ее телохранителе? Было бы странно, если бы это не вызвало пересудов.

– Ты назвал юную леди Сорчей.

Одним-единственным словом Ренье лишил их анонимности. Однако он притворился дурачком и развел руками, изображая недоумение:

– Так ее зовут.

– Сорча – имя редкое. И так зовут кронпринцессу Бомонтани.

– Разве стала бы принцесса одеваться мальчишкой?

Это была увертка, которую священник моментально разгадал.

– Стала бы, если бы ей угрожала опасность. А ты сам сказал, что за ней охотятся те, кто жаждет ее смерти.

Эти сведения он выдал намеренно, чтобы принудить ее к браку.

– Тогда, отче, было бы лучше, если бы этот слух был немедленно развеян, – тихо проговорил Ренье.

– Это можно было бы сделать, если бы не одно обстоятельство. В Ришарте хозяин постоялого двора жил неподалеку от замка. Он часто видел, как мимо проезжал молодой принц Ренье. – Острый взгляд отца Терранса впился в лицо Ренье. – Господин Монтаро утверждает, что ты очень похож на принца, правда, уже повзрослевшего, учитывая годы заточения.

Ренье обвел взглядом толпу. Круглое лицо господина Монтаро было обращено к нему с трепетной надеждой. Казалось невероятным, чтобы Монтаро узнал своего принца. Даже Сорча его не узнала.

Толпа тянулась к нему – молча, жадно. Им отчаянно хотелось услышать, что их вера вознаграждена.

До этой минуты Ренье не испытывал чувства вины.

В юности для него не было ничего более важного, чем найти для своего члена самое сладкое пристанище. Из-за своего увлечения Жюльенной он предал собственную страну.

И люди, живущие здесь, в Новой Проспере, до сих пор расплачиваются за его безрассудный поступок.

И пока он не станет королем и не превратит Ришарт в рай для своих подданных, он не избавится от чувства вины. Это чувство будет тяготить его до конца жизни. Поскольку ему не под силу восстановить разрушенные традиции и вернуть к жизни погибших.

Он снова посмотрел на священника и на своем родном языке сказал:

– Сегодня ты заключишь королевский брак.

– Слава Богу!

Отец Терранс начал опускаться на колени, чтобы возблагодарить Создателя.

– Нет! – остановил его Ренье. – Выслушай меня. Сорча не знает, кто я. Она по-прежнему считает меня погибшим, и у меня есть причины не разубеждать ее в этом.

Было ясно, что отец Терранс жаждет задать ему немало вопросов, но Ренье посмотрел на него в упор, так что священник покорно опустил голову.

– Как пожелаете, сир.

– Называй меня Арну. Нет ли в поселке других проезжих?

– Сегодня никто не приезжал. Путешествовать в это время года трудно. Так что вряд ли кто-то еще приедет.

– Это так. Мы с Сорчей – единственные путники на дороге в Эдинбург. – Осторожно подбирая слова, Ренье открыл ему суть опасности: – Мы и убийцы, нанятые графом Дюбелле.

Радость на лице отца Терранса померкла.

– Памятуя об этом… – С этими словами Ренье снял с пояса тяжелый кошель и вложил в руку отца Терранса, – давайте справлять нашу свадьбу, но пусть о ней знают только жители поселка. Ваше молчание – общее молчание – совершенно необходимо, потому что наша безопасность под угрозой, и если мы погибнем, неизвестно, когда все вы сможете вернуться в Бомонтань и Ришарт.

– Мы поставим охрану на дороге и заставим всех проезжих сворачивать. Я позабочусь о том, чтобы все жители это поняли. – Отец Терранс положил руки на плечи Ренье. – Доверься мне, сын мой. Шотландия прекрасна, здесь немало добрых людей, но мы хотим вернуться домой.