Ответа не было.

Она оглядела окружавший ее темный лес, в котором слышались нестройные и враждебные звуки, и попробовала сделать несколько шагов между деревьями. Она наступала на мягкую похрустывающую землю, чувствовала, как вязнут подошвы, продиралась через мокрые кусты, которые становились все гуще, хлестали ее, кололи и царапали.

Леа снова и снова звала Камиллу, но ее крик как будто терялся. Он был лишь одним из многих звуков в этом безразличном мире, где прячется демоническое существо, которое охотится на людей.

Слева выскочило какое-то существо, слегка задело ее и исчезло, напуганное ее криком.

Леа была не в силах продолжать поиски подруги. Она ожидала, что вот-вот столкнется лицом к лицу с чудовищем и умрет от страха. Она осталась совсем одна, и чудовище могло в любой момент выскочить из темноты и забрать ее тоже. Леа надо было принять решение.

Пойти по шоссе, как они собирались с Камиллой, или вернуться и закрыться в доме до прихода подмоги?

Идти всю ночь, надеясь, что проедет еще одна машина, или закрыться в доме, из которого похитили ее товарищей?

Зло могло подстерегать ее где угодно.

Вновь и вновь Леа задавала себе тысячи вопросов и наконец сделала выбор. Родители нередко называли ее квашней. Сама она представляла себя Гамлетом в женском обличье, который предпочитал копаться в себе, а не действовать, но все равно добивался своего. За эту мысль она и ухватилась.

В конце концов она приняла компромиссное решение. Сначала она пойдет и немного подождет машину на шоссе. Ведь нападения происходили с некоторыми промежутками. Насколько она помнила, самыми короткими – где-то четверть часа – были интервалы между исчезновениями Матильды, Квентина и Манон. Значит, она побудет снаружи не больше пятнадцати минут. Она не была уверена в своих расчетах, но это лучшее, что она могла сделать.

Она вернулась на подъездную дорогу и направилась к шоссе.

Пройдя несколько метров, Леа остановилась.

Она была там!

Дрожа от страха, она постаралась успокоиться, не шевелиться – вдруг ее еще не заметили? На дороге стояла невысокая женская фигурка, одетая в желтый дождевик и красные сапожки. На таком расстоянии Леа было сложно определить возраст. Но это могла быть только та девочка, которую Камилла видела в доме. Девочка внезапно бросилась ей навстречу.

На этот раз Леа не стала раздумывать. Она поспешила обратно в дом, надеясь, что успеет первой.

Леа закрыла за собой дверь на ключ со скверным чувством, что это не поможет. Она дошла до гостиной, внимательно осмотрелась, в любой момент ожидая, что и ее постигнет судьба товарищей, на которых обрушился невидимый ужасный враг, стерший их с лица земли.

На что потратить эти последние минуты жизни в чужом доме? Она решила не давать слабину и не закрываться в комнате. Обратив взгляд к толстым балкам под потолком, она заметила библиотеку. Леа поднялась по лестнице, перелезла через ставшую ненужной перегородку и принялась искать на книжных стеллажах что-нибудь знакомое, за что можно было бы сейчас ухватиться. Она нашла то, что искала: старое издание малого формата, а в нем – три произведения старины Билла, среди которых шедевр всех времен, читанный сто раз, – «Гамлет».

Словно священную рукопись, Леа взяла книгу, спустилась на первый этаж и устроилась на диване в гостиной, налив себе рюмку водки в качестве волшебного зелья. Алкоголь она не любила, но тут, в обществе племянника короля Датского, в которого она влюбилась еще в пятнадцать лет, с опьяняющим напитком, напомнившим ей о многочисленных вечеринках с пропавшими друзьями, она почувствовала себя уютно.

Леа открыла книгу и вдохнула особенный запах старых изданий. Она листала пожелтевшие за десятилетия страницы, перечитывала любимые отрывки, которые знала почти наизусть. От слов, написанных четыре века назад, у нее на душе становилось светлее. Вот, например, из второй сцены третьего акта: «Не будьте также и слишком вялы, но пусть ваше собственное разумение будет вашим наставником».

Затем она остановилась на третьей сцене четвертого акта, там, где Клавдий, желая убить Гамлета, говорит:

Леа тоже искала средство избавиться от отчаянного недуга, который лишал ее всякой надежды.

Затем она перешла к последней сцене, той, где люди падают замертво, словно в финале тарантиновского фильма. Перед сражением фаталист Гамлет говорит своему другу Горацио: «Нас не страшат предвестия, и в гибели воробья есть особый промысел. Если теперь, так, значит, не потом; если не потом, так, значит, теперь; если не теперь, то все равно когда-нибудь; готовность – это все. Раз то, с чем мы расстаемся, принадлежит не нам, так не все ли равно – расстаться рано? Пусть будет».

Час Леа пробил. Она была готова.

Леа вздрогнула и проснулась.

Шестым чувством она ощутила поблизости чье-то присутствие. Она не двигалась. Большой палец руки по-прежнему зажимал страницу в сборнике Шекспира. Перевернутая пустая рюмка покоилась в ее голом пупке. Ее насторожило шуршание, раздававшееся прямо перед ней. Но она не видела ничего необычного. Невидимый враг был здесь, он незаметно приближался. Чувствуя угрозу, она напряглась… и поняла, откуда идет шум. Жак! Спрятавшись за пакетом с чипсами, грызун тянул к Леа свою мордочку.

Леа посмотрела на часы. Ее движение спугнуло Жака. Камиллу похитили полчаса назад.

С тех пор ничего не произошло.

Ее охватило странное чувство. А вдруг ей удастся выкарабкаться?

Она очень этого хотела, но что подумают другие? Почему Леа будет единственной выжившей?

Ее одолевали сомнения. Как она объяснит, что пощадили только ее? Кто, кроме разве что членов Ассоциации перевала Ванс, отнесется всерьез к ее показаниям о неописуемой злой силе? Что она скажет родителям Квентина, которые обнаружат заваленный камнями дом? Она станет мишенью для следователей и средств массовой информации, которые за ее спиной будут множить все более причудливые гипотезы.

Люди начнут копаться в ее жизни.

Они обнаружат слишком эмоциональную и чувственную девочку с неординарными вкусами, во всяком случае если судить по вкусам обычных смертных, которые любят то же, что и все. Психологи составят портрет девушки, чья любимая книга – произведение, написанное на староанглийском в 1603 году.

Девушки, которая восхищается работой художницы, придумавшей двенадцатиминутный фильм, где крупным планом показывают лица людей, открывающих глаза и обнаруживающих, что у них в руках пистолет.

Девушки с мертвенно-бледным цветом лица и буйной рыжей шевелюрой, которую в начальной школе высмеивали, а в средней – стали обожать.