Пруссак вырвал у одного из стражников лампу и отскочил. Лист оттащил Элизабет за повозку, нагруженную ящиками, и на ходу выбил упор из-под колеса.

– По моему сигналу беги к Йозефе, – велел он Элизабет.

– Но…

– Делай как я говорю!

Повозка покатилась на стражников. Пруссак швырнул в нее лампу.

– Давай!

Над повозкой взметнулось пламя. Элизабет в последний раз оглянулась на Иоганна, потом бросилась к Йозефе. Стражники порскнули в разные стороны, спасаясь от огня. Элизабет и Йозефа воспользовались переполохом и скрылись во внутреннем дворе ближайшего дома. Потом повозка врезалась в стену, и несколько стражников кинулись оттаскивать ее, чтобы пламя не перекинулось на дом.

Иоганн и Пруссак оказались в окружении, на них были направлены два десятка пик. О том, чтобы сбежать, не могло быть и речи. Но, по крайней мере, Элизабет и Йозефе удалось скрыться. Иоганна охватила ярость. Стоило один раз кому-то довериться – и вот что из этого вышло…

Вперед выступил лейтенант Шикард и с триумфом посмотрел на Хайнца.

– Вот и свиделись… – Он кивнул своим людям. – Увести и заковать в цепи!

По два солдата подступили к Иоганну и Хайнцу, скрутили им руки.

– Метцлер! – К лейтенанту шагнул худой стражник и отдал честь. У него недоставало двух пальцев на правой руке. – Возьмите десяток людей и разыщите женщин!

Листа и Пруссака повели прочь. Перед ними и позади них эскортом шагали солдаты.

Краем глаза Иоганн уловил движение у парапета крепостной стены. Тень, едва различимый силуэт – но он сразу узнал его.

Граф фон Бинден.

Он заплатит за предательство. Он и фон Пранк. Кровь стучала у Иоганна в висках. Он представил себе, что сделает с ними, если они только попадутся ему в руки…

Его грубо толкнули, вернув в действительность. Лист отвернулся.

Не сейчас.

Но скоро.

* * *

Граф фон Бинден дрожащими руками вцепился в парапет, глядя вслед солдатам. Что же он натворил? Казалось, все, за что он боролся на протяжении жизни, вдруг утратило смысл…

Из тени выступил фон Пранк и по-отечески похлопал его по плечу.

– Вы буквально выпрыгнули из петли, фон Бинден. И уберегли свою дочь. Я дам знать, если вы снова понадобитесь мне.

И, раскурив трубку, фон Пранк оставил графа одного.

У ворот остановилась карета, запряженная двумя каштановыми жеребцами. Фон Пранк постоял мгновение, затем победно ухмыльнулся и влез внутрь.

* * *

Граф посмотрел вниз. Стражники до сих пор тушили повозку. Карета тронулась с места и вскоре растворилась во мраке. Фон Бинден несколько раз глубоко вдохнул. И его вырвало.

* * *

Копыта отбивали ритм по мостовой, и подпружиненная карета покачивалась в своеобразном танце.

Окна с обеих сторон были задернуты красными бархатными занавесками, и внутри царил мрак. Фон Пранк с наслаждением курил трубку.

Иоганн Лист. У него в руках.

Фон Пранк выдохнул облако дыма, и его спутник стал обмахиваться ладонью. Это был пожилой господин с аристократичными чертами, хоть и одетый весьма скромно. «Расчесанные волосы, ухоженная бородка, чистые ногти – видно, не стоит верить всему, что толкуют о противнике», – подумал фон Пранк.

Но сегодняшний враг завтра может стать другом. Ничто не могло длиться вечно: ни договоренности, ни дружба, ни даже вражда – фон Пранк прекрасно знал это, будучи солдатом. И тот, кто не хотел в один прекрасный день остаться в одиночестве, заранее принимал меры.

Спутник смотрел на него в ожидании.

Фон Пранк прокашлялся.

– Это он, генерал Гамелин. Иоганн Лист в наших руках.

Генерал холодно улыбнулся.

– Bon[8].

В рассветных сумерках Йозефа и Элизабет мчались через задние дворы и переплетения улочек, иногда таких тесных, что приходилось продвигаться гуськом.

Наконец-то им попался низкий приямок перед подвальным окном, и они втиснулись туда, чтобы перевести дух. Элизабет чувствовала, как ее сердце колотится о ребра, и с каждым вдохом казалось, что легкие вот-вот разорвутся. Пробеги еще немного, и она просто свалилась бы.

Йозефа тоже задыхалась, по ее лицу стекал пот. Она расстегнула платье на груди, чтобы легче дышалось. Мысли мешались в голове, сознание словно затуманилось. Думать в таком состоянии было невозможно.

Не возникало даже сомнений в том, кто их выдал, настолько очевидной казалась низость графа. Куда хуже было то, что ее мужа тоже схватили. Если выяснится, что он вместе с Иоганном участвовал в том бунте, его повесят прежде, чем она успеет взмолиться о помиловании.

«И все потому, что Иоганн и Элизабет явились в город», – подумала Йозефа с горечью. И прежде…

Увидев отчаяние в глазах девушки, она устыдилась. И взяла ее за руку.

– Все будет хорошо.

Но прозвучало это неубедительно, и Йозефа сама себе не поверила. Скорее всего, ее тоже схватят, поскольку она не сообщила о преступнике, как того требовал ее долг, и жила под одной крышей с преступником.

Как бы там ни было, здесь они оставаться не могли.

– Надо добраться до дома, как можно скорее. – Йозефа поднялась.

Элизабет посмотрела на нее в изумлении.

– Там нас будут искать в первую очередь.

– Доверься мне.

Девушка слабо улыбнулась. Ей ничего не оставалось, кроме как поверить.

Йозефа смахнула с ее лица прядь волос. Потом поправила платье и застегнулась.

– Пора затаиться на время.

* * *

– Шевелись!

Тюремщик втолкнул Иоганна и Пруссака в камеру, расположенную в подвалах под штаб-квартирой городской гвардии. Потолки были низкие, каменный пол устлан прелой соломой. В углу скопились экскременты других заключенных. В воздухе стояла едкая вонь гнили и разложения, от которой перехватывало дыхание.

Стражники заковали их в тяжелые цепи. Затем с грохотом захлопнулась дверь и лязгнул засов.

Лист огляделся. Камеры примыкали одна к другой. У противоположной стены горели две масляные лампы; их света едва хватало, чтобы разогнать мрак. Другие заключенные даже не шелохнулись. В углу напротив кто-то лежал. Несчастный едва дышал, и по его лицу ползали насекомые.

Пруссак тщетно пытался освободиться от кандалов. В конце концов он обреченно привалился к грязной стене. Нетрудно было догадаться, какими последствиями могло все это обернуться.