* * *

Когда я в тот ноябрьский вечер наконец покинул выставку и стал спускаться по ступенькам музея к Центральному парку, уже сгущались сумерки и воздух стал значительно холоднее. Туман клубился над озером и полосами тянулся среди деревьев. Все вокруг казалось упорядоченным, однако свежие воспоминания о хаосе на Уолл-стрит настроили меня на размышления.

Музеи – это часть коллективной памяти человечества, места, где предметы, пережившие много людских поколений, рассказывают нам о том, кто мы такие и как любопытство, мастерство или конфликты наших предков определили черты того мира, который в конечном итоге достался нам. Посреди современной суматошной жизни музеи демонстрируют нам застывшие срезы общей памяти, которые мы называем историей человечества.{137} Я считаю, что для понимания существующей реальности необходимо осознать прошлое.

Погруженный в эти размышления, я повернулся и пошел обратно через парк к Пятой авеню. Пешеходы ускоряли шаги. Уличные продавцы торопливо собирали свои лотки, чтобы успеть до наступления темноты. Это были современные наследники кочующих купцов бронзового века – тех, кто с набором гирек и печатями в руках блестяще вели международную торговлю, не имея практически ничего, кроме точной памяти, умелых рук и прекрасно развитой интуиции, – ни ноутбуков, ни мобильных телефонов, ни штрихкодов, ни даже счётов. Они напомнили мне о нити, которой на протяжении тысячелетий сшивалась ткань коммерции; эта нить – наша вечная страсть к обмену.

Как же нам лучше разобраться в циклических чередованиях расширения, взрыва и коллапса, которые на протяжении многих веков сопровождали эту страсть? Чем можно объяснить головокружительные взлеты и падения в современном финансовом мире? С моей точки зрения как специалиста по поведению, такие поведенческие колебания характерны для открытой, динамической системы. В 1969 г. Людвиг фон Берталанфи{138}, отец теории систем, одним из первых высказал идею о том, что живые образования, к числу которых относятся как человеческий разум, так и рыночная экономика, избегают дезорганизации и коллапса, поддерживая интерактивное равновесие с окружением путем поглощения энергии. Фундаментальная особенность таких саморегулирующихся живых систем – способность к анализу значимых обстоятельств и адаптации к ним с помощью выбора между альтернативами.

Фридрих Август фон Хайек, знаменитый австрийский экономист и лауреат Нобелевской премии 1974 г., на которого повлияли работы Берталанфи, был впечатлен идеей сходства рынка и мышления. В середине своей карьеры Хайек опубликовал книгу «Сенсорный порядок»{139} (The Sensory Order) – исследование мозга как самоорганизующейся и целенаправленной системы, которая стремится к поддержанию гомеостатического равновесия, устанавливая приоритетный порядок конкурирующей информации. В более поздних работах Хайек рассматривал рынок как подобную открытую систему, способную к самокоррекции. Он считал, что рынки – это не политическая конструкция, а естественный продукт человеческих общественных отношений.{140}

В любом обществе главной экономической проблемой является наилучшая организация производства и использование доступных ресурсов для удовлетворения потребностей и желаний многих отличающихся друг от друга людей. Хайек утверждает, что рассеянная информация о материальных богатствах и их применении для удовлетворения потребностей будет организована наиболее эффективно, если позволить отдельным людям, принимающим решения, конкурентно реагировать на свободно устанавливаемые цены. При этом должно возникнуть такое распределение ресурсов труда, капитала и человеческих способностей, которое невозможно повторить, используя централизованное планирование, каким бы превосходным оно ни было. Поскольку рынок является результатом эгоистичных человеческих действий, он саморегулируется независимо от намерения отдельного человека. Спонтанный общественный порядок, хорошо структурированный, динамичный и самокорректирующийся, достигается благодаря действиям множества людей, обладающих свободой выбора, – эквивалентом которых в биологической системе являются, к примеру, отдельные нервные клетки мозга.

Эти идеи перекликаются с самой известной метафорой Адама Смита, который двести лет назад описывал гомеостатический баланс, говоря о том, что рынок в открытом обществе ведет себя так, будто управляется некоей «невидимой рукой»{141}. С точки зрения поведения и человеческий разум, и свободные рынки обладают естественной структурой – являются открытыми динамическими системами, создающимися в результате взаимодействия миллиардов нейронов или миллионов людей. Система как целое стремится к равновесию путем выбора между альтернативными вариантами действий на основании личных предпочтений – здесь экономист и нейрофизиолог находят взаимопонимание.

Общий принцип действия этих динамических систем, биологической и социальной, состоит в том, что на всех уровнях организации они регулируются механизмами, обеспечивающими постоянную коррекцию поведения, как в цикле «восприятие – действие» мозга, описанном в четвертой главе. Эти механизмы контроля представляют собой петли обратной связи, фиксирующие отклонения от заданных величин, оптимальных для выживания. В совокупности такие контрольные механизмы формируют поддерживающее жизнь динамическое целое, интегрируя знания о цепях поставки исходных материалов и скорости их потребления. Установление цены продукта на рынке и поддержание живым мозгом стабильного уровня глюкозы, поступающей из самых разнообразных источников в окружающей среде, – вот простые примеры таких петель обратной связи.

Заданные величины, вокруг которых функционируют такие системы, могут изменяться в зависимости от изменений среды – настраиваться с учетом обстоятельств, но если оказывать на них слишком сильное давление, то жизненно необходимое равновесие системы все же нарушается. Так, недостаток доступных ресурсов (как при уменьшении запасов древесины в конце бронзового века) или их избыток (как при современном изобилии высококалорийной пищи) может исказить или разрушить важнейшие регуляторные механизмы. Это нарушает способность системы поддерживать баланс. Таким образом, неправильно думать, что динамические системы – рынок или мозг – способны к бесконечной адаптации. Устойчивая и объективная обратная связь необходима не только для роста и стабильности, но и для поддержания здоровых ограничений. Без такой регуляции возникает дестабилизация функций, которая, если не будет вовремя скорректирована, ведет к коллапсу.