Коммерция была необходима для роста государств и аристократических культурных центров, которые, когда не заключали между собой союзы, частенько воевали. Денег тогда еще не существовало. Торговля между правящими домами успешно осуществлялась на основе сложной системы бартера, древнейшей формы коммерции. Это была приобретшая ритуальную форму практика взаимных даров: послы и купцы, представляющие влиятельные роды землевладельцев, доставляли грузы в знак уважения к другому семейству, которое, в свою очередь, отправляло союзникам ответные дары. Сухопутные караванные пути, соединявшие города Египта, Месопотамии и государства хеттов на Анатолийском полуострове, дополнялись морскими перевозками между Северной Африкой, Кипром, Критом и Эгейскими островами, которые осуществляли сирийские, ханаанские и, конечно же, греческие мореходы. Это экономическое взаимодействие, во многом порожденное потребностью в сырье и товарах первой необходимости, также способствовало совершенствованию конструкции судов и установлению культурных связей.

Особенно ценным товаром, который перевозили в больших количествах, была медь. Этот тускло-бурый металл, ассоциирующийся у нас с церковными колоколами, сантехникой и памятниками героям войны, – один из самых удобных для обработки и изготовления многофункциональных сплавов. Его открытие в процессе экспериментов с плавлением металлических руд стало значительной вехой технологического прогресса. Бронза, которая представляет собой медь с добавлением олова для большей прочности, использовалась для изготовления инструментов, оружия и доспехов и была ценным ресурсом и предметом соперничества почти так же, как нефть сегодня. Поскольку основная масса медной руды добывалась на Кипре, морская торговля была очень актуальна, к тому же вместе с медью стали перевозить и другие грузы: глиняные сосуды из Греции наполнялись маслом или вином из Египта и обменивались на вавилонское зерно или африканскую слоновую кость.

В тот период морские путешествия были рискованным и опасным делом. Методы навигации оставались очень примитивными, а на судах стояли прямые паруса – это означало, что плавать на них было лучше всего при строго попутном ветре, что ограничивало мореходство летними месяцами, когда в Восточном Средиземноморье господствовали северо-западные ветра. Поэтому судно, отправившееся из Греции, имело хорошие шансы достичь Африки: промахнуться было бы сложно. Однако обратный путь приходилось совершать против часовой стрелки, не выпуская из виду берегов Леванта и Анатолии. Это объясняет, почему улу-бурунское крушение произошло так близко от берега. Попав в неожиданный шквал, тяжело груженные суда с прямыми парусами нередко оказывались на рифах, и шансов на выживание в таких случаях было мало.

А улу-бурунский корабль действительно был тяжело нагружен. По найденным личным вещам ученые установили, что купцы, скорее всего, отплыли из ханаанского порта Тель-Абу-Хавам, находившегося на севере современного Израиля. Кроме того, судя по числу медных слитков и большому количеству прекрасно сохранившейся кипрской посуды и столовых приборов, перевозившихся в больших керамических горшках, корабль заходил на Кипр, прежде чем продолжить свое путешествие на запад вдоль берегов Анатолии. И должно быть, всего лишь через несколько дней он не смог из-за шторма или ошибки удачно миновать скалистую оконечность мыса Улу-Бурун и пошел на дно. Соскользнув по подводному склону, он упокоился на глубине вместе со всем грузом и командой и оставался там более 3000 лет.

Археологи, проделав поистине детективную работу, выяснили, что на борту корабля находились три или четыре сирийско-ханаанских купца. Также были обнаружены свидетельства того, что на нем плыли домой два грека-микенца, имевшие высокий статус в обществе. Это подтверждается находками двух бронзовых мечей и изящных личных вещиц, в том числе столовых приборов, бритв и бус (всё микенского производства), а также кубков и ножей из того же региона. Их спутник, достаточно таинственная личность, судя по обнаруженным мечу, копейным наконечникам и булаве, возможно, был воином из северной Греции или даже с Балкан, которого наняли для защиты путешественников и груза от пиратов.

На борту улу-бурунского корабля действительно было много такого, что порадовало бы любого пирата. Исключительное мастерство, с которым были изготовлены предметы, представленные теперь за музейным стеклом, служит напоминанием о том, что властители того времени не только конкурировали за бронзу, нужную для поддержания военной мощи, но и старались превзойти друг друга в изящных искусствах. Выставленные экспонаты произвели на меня большое впечатление: их красота опровергала любые мысли о том, что живой ум, умелые руки и художественный талант присущи человеку лишь с недавних пор. В ту эпоху, не знавшую денег, качественные, красивые вещи точно так же, как и сейчас, служили символом социального статуса и ценились как подарки. Но, кроме того, они использовались в качестве взяток и пошлин, выплачивавшихся иноземцами за ввоз товаров и сырья, которых не было в стране.

Со времен Адама Смита мы привыкли думать, что рыночная экономика управляется личным выбором. Вам что-то нравится, у вас есть деньги (или вы берете кредит) – и вы просто это покупаете. В бронзовом веке все было совсем не так. Экономика того времени основывалась не на индивидуальном потреблении, а на демонстрации силы правящих домов. Для такой экономики, которую называют «дворцовой»{131}, была характерна иерархическая структура и строгий контроль, а все товары и услуги были собственностью правителя. Общины, насчитывавшие иногда по 30 000–40 000 человек, изначально возникали в плодородных долинах и строились на излишках сельскохозяйственного производства. Затем эти излишки стали изыматься в качестве дани на содержание армии, удовлетворение прихотей возвысившихся классов жрецов и воинов и в конечном итоге на поддержание роскошного существования правящей элиты. Таким образом процветающая крестьянская община, где все жители работали бок о бок, постепенно трансформировалась в иерархическое общество.

Поддержание порядка в такой контролируемой центром экономике и защита накапливающегося богатства были непростым делом для правящей элиты. Помимо постоянных природных угроз, им приходилось опасаться мошенников и предателей. Для защиты от этих рисков влиятельные роды не только собирали большие армии, оснащенные колесницами (отсюда огромные потребности в бронзе), но и нанимали собственных блюстителей порядка. Эти лояльные торговцы и «послы», к числу которых, вероятно, принадлежали микенцы, путешествовавшие на улу-бурунском судне, несли ответственность за правильную оценку товаров и безопасность сделок.

Ценность большинства товаров определялась их весом{132}. С места улу-бурунского крушения было поднято 139 гирь, большинство из которых явно часто использовалось. Некоторые были сделаны в форме животных (лягушки, утки, быка, головы льва и даже мухи), очевидно для того, чтобы было проще их различать. Точность имела значение, поэтому у опытных торговцев всегда был под рукой набор гирь для правильного определения веса таких ценных металлов, как золото и серебро, и другой – для более тяжелых вещей. При обмене таких товаров, как масло или зерно, для приблизительной оценки их веса и, следовательно, стоимости пользовались мерами объема. Традиционными емкостями для морских перевозок были амфоры с двумя ручками – высокие изящные глиняные сосуды, миниатюрные копии которых сегодня можно найти в любой сувенирной лавке в Турции или Греции. Благодаря коническому основанию они легко и надежно закреплялись в песке, служившем балластом на судне. В амфорах перевозилось практически все, что угодно, – вино, оливковое масло, зерно, рыба и даже керамические изделия.