– Это еще кто? – испуганно обернулся рыжий «полицейский».

– Кого еще нелегкая принесла? – рявкнул его бритоголовый напарник и принял боевую стойку.

– Майор Несгибайло, одиннадцатое специальное управление! – отчеканил Маркиз и продемонстрировал подходящее к случаю служебное удостоверение. Удостоверение это было сработано на совесть, гораздо лучше настоящего, поэтому Леня дал возможность молодым конкурентам тщательно его разглядеть.

– Что еще за одиннадцатое управление? – пробурчал бритоголовый, несколько сдавая позиции.

– Специальное! – отрезал Маркиз. – Я вполне уважаю вашу работу, коллеги, но здесь проводится серьезнейшая спецоперация, так что вам придется подождать другого случая! Проживающий в этой квартире господин Верстовский связан с опаснейшей организованной криминальной группой, которая находится у нас в разработке. Дело государственной важности, так что вынужден попросить вас немедленно покинуть квартиру господина Верстовского… тем более, что вы и так своим несвоевременным появлением едва не сорвали нашу операцию! Я пасу Верстовского вторые сутки…

– Ка-какая кри-криминальная группа? – проблеял гравер, в испуге переводя взгляд с одного «полицейского» на другого. – Ка-какая спецоперация?

– Верстовский, вам знаком гражданин Синеусов? Прохор Петрович Синеусов?

– Да… я его знаю… – Антон Антонович от страха выпустил полы халата, они распахнулись, обнажив худое старое тело. Гравер запахнул халат, наведя порядок в своем внешнем виде, и снова повторил:

– Я его знаю… но я ничего не знаю…

– Этим все сказано! – торжествующим голосом воскликнул Маркиз и повернулся к молодым «коллегам». – Попрошу вас незамедлительно покинуть помещение! Вся оперативная информация, которая здесь может быть озвучена, является государственной тайной, которую вам знать не положено!

– Нет, но что это за одиннадцатое управление?.. – ворчал бритоголовый тип.

– Лелик, пошли отсюда! – рыжий потянул приятеля за рукав. – Тебе что – неприятности нужны? Ты что, не понял, что сказал майор? Тут, по всему, серьезные дела!

– Вот именно, – поддержал его Маркиз. – И этого… несовершеннолетнего прихватите… он вам еще пригодится, способный мальчик!

Коля, переглядываясь с «полицейскими» и неприязненно глядя на гравера, торопливо оделся.

Через несколько минут дверь за «сотрудниками отдела нравов» и «несовершеннолетним потерпевшим» закрылась.

Маркиз выждал еще минуту и проговорил, строго глядя на Антона Антоновича:

– Итак, гражданин Верстовский, только от вас зависит – пойдете вы на зону в составе опаснейшей преступной группировки или облегчите свою участь!

– Чем я могу ее облегчить? – простонал гравер, который все с тем же потерянным и несчастным видом стоял посреди прихожей.

– Добровольным сотрудничеством со следствием.

– Я готов… добровольно… только я ничего не знаю… клянусь вам, совершенно ничего!

– Позвольте это решать следствию! – прервал его Маркиз. – И для начала, Антон Антонович… приведите себя в порядок! Ведь вы – интеллигентный человек!

– Да… боже мой! – гравер взглянул на себя в зеркало и всплеснул руками, отчего халат снова распахнулся. Он подхватил его и устремился в глубину квартиры. Леня неторопливо проследовал за ним.

Через несколько минут Антон Антонович снова появился, но уже вполне прилично одетый. Правда, от прежнего вальяжного господина осталась одна тень – пережитый стресс и беспокойство за свою судьбу сделали свое дело.

– Я готов… добровольно… – снова залепетал он, просительно заглядывая в глаза Маркизу. – Простите… но ведь это вы только что приходили ко мне… от Риммы Борисовны… и пластинку принесли… великого Карузо…

– Работа под прикрытием! – проговорил Маркиз со значением. – Впрочем, пластинку можете оставить себе. Она настоящая. Если, конечно, ваше раскаяние тоже будет настоящим.

– Спасибо… – проблеял запуганный гравер. – Так чем же я могу помочь следствию?

– Вы можете… точнее, вы должны, вы просто обязаны рассказать все, что знаете о Прохоре Петровиче Синеусове. Особенно – ваши с ним последние контакты.

– Я же чувствовал, что он жулик! – выдохнул гравер.

– Что навело вас на такую мысль? – осведомился Леня, доставая из кармана блокнот, как будто он собрался записывать показания своего собеседника.

– Все его поведение… впрочем, если позволите, я начну с самого начала. Так мне будет проще.

– Позволяю, – милостиво согласился Маркиз.

– Он пришел ко мне недели две назад. Сказал, что хочет сделать заказ. Ну, вы понимаете, мне очень нужны деньги…

– Я понимаю, – Леня усмехнулся одними губами, – современная молодежь – она такая меркантильная! Никаких чувств! Никакой романтики! На уме – одни деньги!

Антон Антонович вспомнил о своем вероломном юном приятеле и огорчился.

Затем он перевел дыхание и приступил к рассказу.

Их с Синеусовым знакомство было давним, но не очень близким: когда-то они познакомились через Римму Борисовну, иногда встречались на оперных премьерах, на гастролях иностранных знаменитостей и прочих важных событиях в мире оперы. Им также случалось обмениваться пластинками, дисками и видеозаписями оперных шедевров. Однако особенной близости между ними никогда не было, возможно, виной тому была разная сексуальная ориентация, и Антон Антонович удивился, когда две недели назад Прохор Петрович напросился к нему в гости. Поскольку тот дал понять, что хочет поручить какую-то хорошо оплачиваемую работу, гравер охотно согласился.

Он принял Синеусова по самому высшему разряду, угостил коньяком из своих специальных запасов и проводил в кабинет, чтобы перейти к деловой части визита.

И там, в кабинете, Синеусов достал из нагрудного кармана прозрачный пакетик, в котором лежала старая, выцветшая марка блекло-оранжевого цвета.

– Вы большой мастер, – начал Прохор Петрович, как полагается, с лести. – Только вам под силу такая работа. Хотя, впрочем… если вы откажетесь, я пойму… поищу другого специалиста… конечно, мне бы этого не хотелось…

Антон Антонович, внимательно осмотрев марку, поднял взгляд на своего гостя:

– Вы хотите, чтобы я сделал копию этой марки? Но зачем? Поймите, это дорогая работа…

– Это маленький розыгрыш. Сейчас, конечно, не первое апреля, но я хочу подшутить над одним приятелем…

Это прозвучало не очень убедительно, но сумма, которую предложил за работу Синеусов, была весьма значительной, и гравер дал себя уговорить. Конечно, у него имелись какие-то подозрения, в частности, шутка показалась ему чересчур дорогостоящей, но в конце концов, кто платит – тот и заказывает музыку.

Еще большие подозрения вызвала просьба Прохора Петровича о полной конфиденциальности задания. Но, решившись на работу, гравер усилием воли отбросил всякие подозрения и как же сейчас об этом жалеет!