— Как вы до сих пор живы-то? — пробормотала она.

— Чудом господним, не иначе, — усмехнулся он. — Я понимаю, что поступи я так с вами — то огрёб бы тут же по первое число. Что отчасти и произошло, собственно. Мне рассказывали, как вы обходились с теми моими сотрудниками, кто не желал вас слушать. Сердце моё, если мне на роду было написано всё-таки повстречать вас — то судьба определённо хранила меня до этого момента. Вас, очевидно, тоже. И кто мы такие, чтобы идти против господня промысла и судьбы?

Она подняла голову и собралась что-нибудь сказать — что-то этакое, из тех слов, которые всё равно что сами с губ слетают, и о которых потом жалеешь всю жизнь. Но он увидел её мокрое лицо, вытер слезу под глазом пальцем, а потом просто её поцеловал. А потом ещё раз поцеловал. А потом она вдруг обнаружила, что целует его в ответ, и запустила пальцы в его волосы.

— Вот, так-то лучше, — улыбнулся он. — И не только мне, судя по всему. Дайте мне ещё один шанс, Элоиза.

— Убедили, — выдохнула она. — Никогда так не делала, но вы вправду очень убедительны. И мне было очень плохо в эти дни без вас. Давайте попробуем.

— Вино? Душ? Или прямо сразу дальше?

— Вино. И душ. И дальше тоже, обязательно.

Элоиза поёжилась — на полу было прохладно.

А в кресле было тесно. До дивана — далеко, до спальни — тем более. Да ещё один из них несколько ограничен в движениях. Поэтому они осторожненько сползли с кресла на ковёр и там остались. Сил у обоих было — чуть, поэтому примирение зафиксировали ярко, но стремительно.

— Теперь точно вино и душ, — пробормотала Элоиза.

Себастьен зашевелился, поцеловал её, пробежался кончиками пальцев по голове, спине и бёдрам. Попытался сесть сам и поднять её, сморщился.

— Ох, сердце моё, я как-то очень ограниченно пригоден сегодня к чему бы то ни было.

— Мне вспоминается одна обратная ситуация, когда я была не пригодна почти ни к чему, — она осторожно поднялась, отряхнула длинное льняное платье, которое даже не сняли, дотянулась до столика и налила вина.

Глотнула сама, потом помогла ему сесть и отдала остатки.

— Из меня не получится фарфоровой чашечки, я слишком велик, — улыбнулся он.

— Вы будете драгоценной мраморной статуей, — рассмеялась она.

— Ага, каменный гость, спасибо, вы любезны необыкновенно. Слушайте, сколько мы были порознь, меньше недели, так получается? А как будто вечность. Мне кажется, я о вас думал в эти дни даже во сне.

— Не поверите, я тоже думала о вас много и часто, — кивнула она. — Помочь вам с душем?

— А вы хотите? Можете?

— Хочу и могу. Опирайтесь на меня и поднимайтесь.

— Вы ангел, Элоиза. Вы знали?

Нет, не ангел, подумала она. Просто я люблю вас.

Элоизе снова тринадцать лет, снова день рождения бабушек-близнецов. Белое пышное платье, каблуки — не очень высокие, но настоящие, ажурные чулки и красивейшая на свете жемчужная диадема. Линни и Марго сверкают глазами рядом, Алезия чуть сзади — она ещё пока не чувствует себя в их компании свободно. Они стоят посреди атриума вместе с бабушками и встречают гостей. Здороваются, кланяются, улыбаются.

В какой-то момент бабушка Илария ловит за плечо пробегающую мимо Нору и ставит рядом — нечего, мол, болтаться, стой и помогай.

Гостей много, они приветствуют бабушек, дарят цветы, и эти цветы нужно время от времени брать и тащить в соседнюю комнату, где ими уже занимается специальный флорист — распаковывает, ставит в вазы и уносит в обеденную залу. Эта обязанность по очереди выпадает всем девушкам, и сейчас будет очередь Линни и Алезии, а Нора, Марго и Элоиза стоят и улыбаются входящим.

Следующие гости — большая группа. Представительный высокий мужчина, хрупкая миниатюрная дама с ним под руку, ещё одна дама — скорее возраста бабушек, и за их плечами — трое молодых людей. Тьфу ты, это же Сальваторе Савелли, чтоб ему провалиться. И, вероятно, его родственники.

Бабушки церемонно приветствуют гостей, их тут же поздравляют, дарят цветы. Линни и Алезия радостно подхватывают огромную корзину роз и в четыре руки уносят.

— Ваши высочества, позвольте представить наших сыновей, — говорит герцог Савелли. — Это наследник, Сальваторе, ему уже двадцать первый год, — названный выходит, целует руки бабушкам и не сводит глаз с Норы.

— Очень приятно, — кивает Илария, бесцеремонно берёт руку Норы и вкладывает в его ладонь. — Моя внучка Леанора. Нора, будь любезна, не дай гостю скучать.

Гость улыбается и целует руку Норе. У той на лице недовольство. Пара отходит.

— Это Себастьяно, ему шестнадцать.

Бабушка, не глядя, находит руку Элоизы.

— Молодой человек, вот вам дама. Моя внучка Рафаэла. Эла, гость на тебе.

Элоиза, не ожидавшая такого поворота событий, только что рот не раскрывает. И разве что успевает заметить, как бабушке представляют третьего брата — Стефано, она оглядывается — кто тут у нас ещё есть? Маргарита? Отлично, это Маргарита де Шатийон, кузина моих внучек. Маргарита, изволь развлекать гостя.

Торжествующие Линни и Алезия появляются как раз в этот момент, и сразу понятно — они специально задержались, чтобы им никого не навесили.

Элоиза по-прежнему молчит, её рука безвольно лежит в ладони этого неизвестно откуда свалившегося Себастьяно, а мысли скачут — что же теперь будет с их планами на вечер и ночь? Планы не предполагали никаких гостей, которых нужно вот прямо лично развлекать! У Марго на лице написано примерно то же самое.

Впрочем, Себастьяно тоже не сказать, чтобы рад. То есть он смотрит на неё, как на неизбежное зло. Может быть, с ним получится как-то договориться?

Элоизу развлекает разве что мысль о том, что Норе придётся ещё хуже, потому что Сальваторе добивается её уже давно, а она отказывает ему всеми мыслимыми способами. Неужели бабушка в курсе и на его стороне?

В этот момент зовут к столу.

За столом Себастьяно немногословен, но идеально за ней ухаживает. Нет, он ни о чём с ней не разговаривает, только негромко спрашивает — что ей положить, передать или подлить. Элоизе кусок не идёт в горло, впрочем, они же подготовились и запасли себе заранее и еды, и не только еды, но не за столом, а в дальней беседке. И коробка с шестью бокалами там тоже стоит, и кое-какая посуда. Сладкого, правда, нет, но потом будет отдельная перемена блюд с десертами, они ещё туда сходят. Или уже теперь не сходят? Или сходят, но вот с этими?

Обед тянется бесконечно, и наконец, молодёжи разрешили покинуть стол. Кузены Ледяные и кузены Шатийоны куда-то срываются, и Элоиза смотрит на них с откровенной тоской. Сейчас в парке будут играть музыканты, и потанцевать бы, но умеет ли он вообще танцевать, этот брат Сальваторе? Одно утешение — он невероятно красив. Так же красив и третий брат, хоть и совсем другой по комплекции — ниже и кряжистее, в сравнении с высокими и стройными Сальваторе и Себастьяно. Может быть, фоточки удачные получатся — когда ещё доведётся сфотографироваться с красивым парнем, и чтобы это был не кузен? В Санта-Магдалена только девочки, а в парижской школе красавцев в их классе не водится.