От резкой перемены темы я на мгновение теряюсь.

– Она – не ее брат.

Я не говорю вслух «Это не она увела у тебя девушку», но Оливер и так понимает, что я хотела сказать.

– Она из Кардиналов. И ей не будет спокойной жизни в этой школе, сама знаешь. Не хочу, чтобы ты попала под обстрел издевок, Мик.

– Бэйли не плохая. Окажись я на ее месте, я бы тоже хотела, чтобы меня поддержали. К тому же Ник работает для нее как щит.

– Это ненадолго.

Олли прав. До Бэйли рано или поздно доберутся. И дело не только в симпатии Ника и агрессии Айрис. Она слишком выделяется, походя на «Блондинку в законе», попавшую в гетто. В нашей школе не любят тех, кто отличается. Тех, у кого пара обуви стоит несколько сотен баксов.

Будь легче.

Сложно оставаться легкой. Меня злит, что Олли не дает мне право высказать мнение о его отношениях с Констанс, но при этом сам раздает советы.

– И что ты предлагаешь? – спрашиваю я, пожимая плечами. – Перестать общаться с людьми потому, что ты считаешь это неправильным?

– Я лишь забочусь о тебе, Мик.

– Я о себе тоже забочусь, Олли.

Качнув головой, он отталкивается от машины и открывает дверцу.

– Ты будто делаешь все это назло мне.

Тяжело сглотнув, я молчу, потому что в какой-то степени так и есть.

– Увидимся в школе, – бросает он, садясь в салон.

Я смотрю вслед машине Олли до тех пор, пока она не исчезает из виду. Рут посылает мне заинтересованный взгляд и хочет знать подробности, но я не готова посвящать ее в последние сплетни.

Вернувшись в трейлер, я пишу Джейку:

Микки Рамирес: Быть легче не получилось.

Джейк Элфорд: Слишком очевидно.

Закрыв чат на «Фейсбук», я нахожу Джейка в контактах и переименовываю его на «Задница».

Глава 18 Брусничный соус

За завтраком я ем хлопья и наблюдаю за мамой. Нанеся на волосы краску, она держит в руках зеркальце и выщипывает брови, пока слушает утренние новости.

– У тебя что, сегодня свидание? – не выдерживаю я.

Повернув голову, мама прыскает со смеху.

– С чего ты взяла?

– У тебя выходной, ты должна высыпаться, а вместо этого прихорашиваешься, да еще и напеваешь себе под нос.

– Я что, не могу привести себя в порядок для самой себя?

– Можешь, конечно можешь. Но… – Улыбнувшись, я поигрываю бровями. – Дело в мужчине?

– Я ни за что не заведу мужчину, пока ты не уедешь в колледж.

– Это еще почему? – Собрав ложкой разбухшие хлопья, я подношу тарелку к губам и допиваю остатки молока. – Хочешь скрыть, что у тебя есть взрослая дочь?

– Не хочу, чтобы ты испытала стресс.

Моргнув, я слизываю с губ каплю сладкого молока и встряхиваю головой.

– Какой такой стресс?

– Появление мужчины в семье всегда стресс для ребенка, Микки.

– Я уже не ребенок, мне почти восемнадцать.

– Для меня ты всегда будешь ребенком. В общем, мне не нужен никакой мужчина, – говорит она, возвращаясь к пинцету и отражению в зеркале. – Вчера встретила в супермаркете одноклассницу, она выглядит чудесно, а я стояла и не знала, куда себя деть от стеснения. Одета в растянутую футболку и старые джинсы, отросшие корни, да еще и эта изнуряющая жара… Одним словом, выглядела я неважно.

– Почему ты не надеваешь вещи, которые отдала нам Долорес?

– Они слишком красивые, жалко испортить.

– Это глупо. – Поднявшись, я подхожу к раковине. – Тебе нужно носить эти вещи. А еще мы должны завести тебе страничку на сайте знакомств.

– Там сидят одни извращенцы и маньяки.

– Перестань искать отговорки, у тебя так давно нет личной жизни, что один извращенец тебе не помешает.

– Микки!

Помыв тарелку с ложкой, я оборачиваюсь.

– Тебе не нужно строить свою жизнь вокруг меня, мам. Я переживу всех твоих извращенцев и маньяков, если они сделают тебя счастливой, правда. Только вот дело не во мне, я лишь прикрытие.

– Ты о чем?

– О том, что ты не доверяешь мужчинам.

– Глупости.

– После папы ты закрылась от всего мира.

Часто моргая, мама неотрывно смотрит в зеркало, а застывший у брови пинцет не приходит в движение. Она всегда теряется и болезненно реагирует на эту тему.

Моя бабушка использовала брань только в очень редких случаях – когда речь заходила о моем отце. Я совсем не помню его. Он ушел от нас, когда мне не было и трех лет. Забрал из дома все ценное и сбежал. Позже из газетной сводки новостей мама узнала, что его посадили за ограбление и проникновение со взломом. Он умер в тюрьме во время драки на уличной прогулке – кто-то принес с собой заточку, сделанную из ручки зубной щетки и лезвия. Бабушка говорила, что отец всю жизнь вызывал смерть на дуэль, потому что был конфликтным и буйным человеком, и, скорее всего, именно он был зачинщиком последней в его жизни драки.

Наверное, я должна грустить из-за отца, но при взгляде на его фото я не чувствую ничего. Мне не хочется знать, каким он был человеком, что ему нравилось есть и какой цвет он любил. Однажды он сделал выбор не в нашу пользу, и мне этого достаточно.

Но, кажется, мама все еще думает о нем спустя столько лет. Он был ее первой и единственной любовью. И мне до жути жаль видеть, как она словно завела себя в одиночную камеру, где любит человека, из-за которого потеряла доверие ко всем мужчинам. Она заслуживает быть счастливой.

– Давай закроем тему о мужчинах на сегодня, Микки. – Прочистив горло, мама заставляет себя улыбнуться. – Я занята работой, извращенцы немного подождут.

За окном раздается двойной автомобильный сигнал, и мама выглядывает в окно.

– Это что, машина Джейка? – спрашивает она, не скрывая удивления в голосе.

Черт, я совсем забыла о парне, который ненавидит ждать.

– Да, – бросаю я, направляясь в комнату.

– Нашего Джейка?

– Он не наш. Он просто… Просто Джейк.

Стянув с себя пижамные шорты и майку, я надеваю джинсы и футболку. Схватив рюкзак, забрасываю в него тетради и боковым зрением замечаю маму, застывшую в дверном проеме.

– Ты чего улыбаешься? – спрашиваю я, заплетая волосы в хвост.

– Вы снова дружите?

– Не совсем. Не знаю, возможно.

Улыбка мамы становится шире, а я чувствую раздражение. Конечно же, ей нравится Джейк Элфорд. Не настоящий, а фальшивый, тот самый сын маминой подруги, который очень вежлив и идеален во всем.

– Это здорово, Микки. Вы были так близки