Наконец загорелся зеленый, и Гордеев рванул, как молодая лань, через дорогу, чуть ли не сметая с пути идущих навстречу пешеходов. Но, когда он миновал эту дорогу, ему предстояло пройти коротенький бульвар и встретить еще одну лавину гудящего транспорта. Гордеев чувствовал, что теряет самообладание, и был готов плюнуть на все магазины – ограбленные или процветающие, – плюнуть на себя и на свою профессию.

В этот момент он почувствовал мощный толчок в спину, после которого кубарем покатился на землю. Оказавшись на земле, он автоматически прикрыл голову руками, опасаясь таких же мощных толчков в голову. Эта его предосторожность тут же оправдала себя. Юрию Петровичу показалось, что по нему пробежался взвод солдат с криками: «Отсеки его от дороги! Держи, ломай его, ломай! Ух, гад! Ну, что, не убег?! А, гад! На, сука… На, скотина!..»

Гордеев понял, что бьют не его, а кого-то рядышком – по нему лишь пробежались… Он осторожно поднял голову и увидел пятерых милиционеров, бьющих ногами и дубинками какого-то человека.

Все это происходило на бульваре, на виду у множества перепуганных прохожих. Гордеев встал, отряхнулся и пошел прочь.

«Ничего себе, работнички, – подумал он, – это у всех-то на виду! Ведь он не был вооружен и не оказывал сопротивления. А что, если бы я сейчас подошел, представился и… Тьфу… Да ничего…» И тут он вспомнил об утреннем «Дорожном патруле». Вдруг для Гордеева стало ясно, что именно из-за этого утреннего репортажа он не только лишился серого костюма с радужным отливом, но и пришел в такое душевное смятение. Теперь же он почувствовал необыкновенную тревогу за судьбу Ирины. Вероятно, все, что с ним произошло, действительно было следствием этой тревоги. Он всегда был рад видеть Иру, любил послушать ее сплетни. Именно ее и ничьи больше. Да и она, он чувствовал это, испытывала к нему весьма теплые чувства. Никогда не забывала поздравить с днем рождения или с двадцать третьим февраля. Обязательно что-нибудь да подарит. Иногда что-нибудь очень не дешевое. Например, на последний его день рождения она подарила ему роскошный мужской одеколон – не такой, какой нравился Гордееву, но ведь не забыла же о нем! А серый костюм с радужным отливом? Пусть заплатил за него он, но он никогда бы не выбрал его без помощи той же Ирины. Она не поленилась пойти по его просьбе с ним в магазин.

«Я не просто могу… Я должен ей помочь», – сказал он вслух. Люди, ожидающие вместе с ним около светофора зеленого света, вопросительно повернулись к нему.

Через два часа, встретившись-таки со своим влиятельным другом, разузнав, что нужно, он мигом справился, где содержится Ирина, и решительно направился туда. Встреча с другом еще больше огорчила его. Хозяин ограбленного магазина оказался зятем одного преступного гения, практически неуязвимого на территории коррумпированной России. Но Гордеев смирился с тем, что этот день, мягко говоря, для него неблагоприятный, и решил, что ему всего лишь нужно перетерпеть его, не отчаяться… Смешно! Отчего здесь отчаиваться?! Завтра все образуется.

Подъехав к отделению милиции, в котором временно содержалась Ирина, Юрий Петрович зашел в продуктовый магазин. Он знал, что необходимо передать задержанной. Ирина наверняка была голодна. Он купил буханку хлеба, палку колбасы, минеральной воды, несколько помидоров. Он было подумал, что надо бы купить сигарет, но вспомнил, что Ира не курит. А то бы он, как принято, купил ей несколько пачек «Примы» без фильтра. Известно, что сигареты с фильтром задержанным не полагаются из соображения, что те могут вскрыть себе вены. Такие случаи бывали. Заключенный поджигал фильтр, затем наступал на него, и из-под пресса выходило острое режущее оружие.

Он предъявил дежурному свое адвокатское удостоверение и попросил позволить ему встретиться с задержанной. Но тот сказал только, что Ирину уже увезли в ИВС. Юрий Петрович посмотрел на часы, время улетало неумолимо. Нужно было срочно забирать свою машину, если ее уже не уволокли куда-нибудь, и ехать в консультацию, где у него через полчаса начнется прием.

В консультации он оформил соглашение на ведение дела Ирины Пастуховой, сам определил свой гонорар и попросил секретаршу выписать ему ордер на ведение защиты.

После консультации, где он взял на себя еще два, правда, весьма незначительных дела, Гордеев наконец смог возвратиться в прокуратуру. Предъявив следователю, принявшему к своему производству дело Пастуховой, ордер на ведение защиты, Юрий Петрович объяснил ему, что у Ирины нет родственников, и буквально уговорил его принять от него передачу для нее и записку. Тот поломался для виду, но согласился.

Сил у Гордеева не осталось даже на то, чтобы принять ванну. Он всегда принимал вечером ванну и всегда с пеной. Сняв обувь, он прошел в гостиную, включил телевизор, взял радиотелефон, прошел в кухню, набирая на ходу номер своего коллеги Сенечкина, поставил на огонь чайник и засунул в микроволновую печь разогреваться пиццу. Коллеге Сенечкину он звонил, чтобы извиниться. Он должен был сегодня заехать к нему, чтобы обговорить защиту в суде по общему делу. К удовольствию Гордеева, Сенечкина не оказалось дома. Юрий звонил из чувства долга, но у него совсем не было желания ни с кем разговаривать.

"Нет, сегодня просто поразительно неудачный день, – думал Юрий. – Если завтра будет такой же, то уйду из коллегии на юрисконсультскую работу. К едрене-фене! В ту же «Пепси-Колу».

Напряженный график жизни адвоката Гордеева объяснялся не тем, что он хотел заработать как можно больше, а тем, что он вообще хотел хоть как-то выжить. Клиенты консультации, как правило, были люди небогатые, с делами мелкими, но протяженными. Впрочем, Гордеев честно брался и за эти дела. Однако, как ни мало платили ему за адвокатские услуги, налоги оказывались каждый раз чуть ли не больше самого заработка. Поэтому приходилось искать приработок, что называется, на стороне. А таких приработков у хороших адвокатов могло набраться немало. Были незаконные: становиться на «картотеку» к какому-нибудь вору в законе, получать в месяц тысяч пять и в ус не дуть. Правда, до тех пор, пока вора не засадят. Вот тут уж отрабатывать полученное приходилось сполна. Гордеев знал таких адвокатов – они таскали в тюрьму наркотики, водку, совали взятки следователям, судьям, словом, ходили уже вне закона. Вскоре и сами оказывались за решеткой. Был другой заработок – юрисконсультская работа по соглашению в какой-нибудь крупной фирме. У каждого адвоката было, как минимум, две таких точки. Эта работа была куда благороднее. Вот сейчас таким образом Гордеев подрабатывал в «Эрикссоне». Можно было еще писать юридические справочники, за них неплохо платили, но у Гордеева на это уже совсем не оставалось времени.

«Как там Ирина-бедняжка? – вернулся Гордеев к событиям сегодняшнего дня. – Это немыслимо. Я до сих пор не знаю, что там произошло. В чем ее обвиняют? Неужели в убийстве? Это же смеху подобно. Не могла Ира никого убить. Она мухи не обидит. Впрочем, если… Ну, все, спать! Спать, а завтра видно будет. И утром – никакого телевизора».

Юрий Петрович заполз под одеяло и мгновенно заснул. Через минуту бархатный храп заполнил его квартиру, и он просматривал первые сны.

Как только забрезжил рассвет, Юрий Петрович вскочил с постели и бросился в ванную. На этот раз в утренних процедурах не имели места физические упражнения и долгий выбор, что бы надеть. Через двадцать минут Гордеев ехал на своем авто в прокуратуру.