– Мирра, рану нужно обработать, – терпеливо, как маленькому ребенку, сказал Матвей. – Ты поранилась черт знает обо что, мало ли какую инфекцию могла занести. Хочешь остаться без ноги после возвращения отсюда?

– Я обработаю сама, – с нажимом повторила она. – Мне не нужны помощники.

– Если стесняешься, надень какие-нибудь шорты, – настаивал Матвей.

– Я же сказала, что сама справлюсь! – уже не на шутку разозлилась она.

– Да не снимет она перед тобой штаны, – хмыкнула рыжая. – Она даже перед нами вчера не сняла, в баню не пошла и переодевалась уже ночью в темноте, когда никто не видел. Поразительная скромность в таком возрасте у человека из столицы.

Мирра едва удержалась от того, чтобы не стукнуть ее, но Матвей, услышав об этом, сразу отстал, сказал только, что принесет аптечку и на большей помощи настаивать не будет. Это Мирру вполне устраивало.

Степан

Пока Матвей и Мирра возились с аптечкой, Полина принялась накрывать на стол. Время было уже даже не обеденное, день клонился к вечеру, поэтому поесть никто не отказался. Степа и вовсе думал, что мог бы съесть целого медведя. Несмотря на то, что давно жил один, готовил для себя всегда, в сухомятку не питался. Да и баба Глаша подкармливала.

Полина невесомой феей сновала между буфетом, столом и печкой, и Степа против воли залюбовался ею. Такая легкая она, невесомая, хрупкая. Кажется, дунь посильнее – и улетит. А при этом живая, юркая, даже с печью управляется играючи, будто родилась в деревне, будто всю жизнь жила в этом доме, по соседству. Степа всего раз показал, что да как, а она на лету ухватила, сразу все поняла. Может, она и не будет сильно против? Не станет возражать? Эх, вот бы она на него смотрела, а не на Матвея, но Полина словно нарочно не замечает его. Улыбается, смеется, но Матвею. У Матвея спрашивает, что он будет, какой чай ему сделать, сколько сахару класть. А на него если и глянет ненароком, то тут же отворачивается, будто неприятен он ей. Он ведь из озера ее вытащил, жизнь спас, все равно к Матвею тянется. Впрочем, даже некрасивая Лика – и то на него не смотрит. Чего уж ждать от прекрасного ангела Полины? С чего ей на него смотреть?

Наконец из спальни вышел Матвей, плотно закрыл за собой дверь и покачал головой:

– До чего упрямая. Там наверняка зашивать надо, а она даже обработать не дала.

– Каждый Буратино сам себе Буратино, – пожала плечами Лика.

На столе уже стояла разогретая вчерашняя картошка, чугунок с мясом, который Степа принес из дома, толстыми ломтями был нарезан хлеб и заправлен домашней сметаной салат, а все пятеро, включая побледневшую и слегка прихрамывавшую Мирру, сидели за столом, но есть еще не начали, когда с треском ударилась в стену входная дверь, впуская в дом бабу Глашу. А с ней, обгоняя старушку, вошло и что-то опасное, неприятное, от чего хотелось вжать голову в плечи, стать меньше ростом, слиться со стеной, чтобы не заметили.

Степан не так уж часто видел свою наставницу в ярости, обычно баба Глаша умела держать лицо и сохранять спокойствие в любых ситуациях, с долей снисхождения относясь к любой людской глупости, но сейчас был явно не тот случай. И, пожалуй, сейчас Степа готов был согласиться с прозвищем, каким за глаза ее звали все в деревне – Баба Яга.

– Тут, голубчики, – проскрипела баба Глаша, проходя в кухню и цепким взглядом прищуренных глаз осматривая пятерых застывших за столом человек.

А они действительно застыли. От неожиданности, от предчувствия чего-то неотвратимого, что надвигалось на них как летняя гроза. Быть может, только Степа умел видеть искры в этих черных как смоль глазах, но все остальные тоже что-то почувствовали.

– Зачем в пустой дом ходили?

Первой отозвалась Полина, еще не знающая, что когда баба Глаша зла, лучше молчать, пока она не выскажется. Полина хотела объяснить, рассказать все, оправдать их, но выбрала для этого не лучший момент, а Степа не успел ее остановить.

– Молчать! – рявкнула баба Глаша, когда Полина только начала рассказывать про призрак невесты. – Степа!

Степа тут же положил на стол ломоть хлеба и выпрямился, посмотрев на бабу Глашу виновато. Был бы один, уже с места вскочил бы, но сейчас не хотелось упасть лицом в грязь перед городскими, показать им, что он, двух метров ростом и ста килограммов весом боится какую-то старушку. Городские ведь не знают всей ее силы, не знают, что она сделала для Степы. Они не поймут. Поэтому остался сидеть, хоть и видел, как недобро прищурилась баба Глаша. Поняла, что стесняется показывать почтение перед ней, что боится ее. Но провоцировать не стала, дала сохранить лицо.

– Тебя не было дома, я не знал, когда вернешься, – виновато начал он. Лицо лицом, а с голосом ничего не смог поделать. Тот получился жалким, просящим. Таким тоном местный пьянчужка Тихон просит мелочи на опохмел. – Вот и решили проверить сами. Но я защитные амулеты всем сделал, все, как ты учила.

На щеках бабы Глаши еще играли желваки, а глаза-бусинки метали молнии, но отчитывать его она больше не стала. Неужели думала, что Степа сунулся в логово мертвячки без защиты? Да еще и безоружных городских за собой потащил? Хорошего же она мнения о своем ученике!

– Сегодня из дому чтобы ни шагу, ясно? – наконец припечатала она, немного подумав. И голос у нее сделался уже не злой, а задумчивый, словно она прикидывала и решала что-то в уме. – Так безопаснее для вас выйдет. А вечером я приду, на ночь другую защиту поставлю.

– Зачем нам другая защита? – пискнула Полина, растерянно глядя на бабу Глашу. – На доме ведь уже стоит одна, и этой ночью она хорошо работала.

– Затем, что могли вы своим визитом необдуманным разворошить осиное гнездо, – снова зло выплюнула баба Глаша. – А от него уже другая защита нужна. Эта вам не поможет.

Полина испуганно ойкнула, Мирра и Матвей переглянулись, и Степа видел, что они тоже сели прямее.

– А почему тогда вы с нами на ночь не останетесь? – поинтересовалась Лика.

– Сами наворотили дел, сами и разгребайте, – бросила баба Глаша, но затем добавила: – Я дом проверять пойду, ту защиту.

– Ночью? – напряженно уточнила Мирра. – А как же навьи?

– Меня не тронут.

Городские переглянулись, не понимая, что это значит. Баба Глаша промолчала, не дала объяснений, и Степа тоже молчал.

– Раз уж вы пока здесь, мы хотели расспросить вас про предстоящую свадьбу, – начала Полина, но баба Глаша тут же перебила ее:

– А теперь, может, и не будет уже никакой свадьбы!

Она махнула Степе, давая понять, чтобы шел за ней, и сама направилась к сеням, но Лика проворно вскочила из-за стола, обогнала бабу Глашу и преградила ей дорогу.

– Ну уж нет! – отчеканила безумная девица. – Вы не уйдете, пока не дадите нам объяснений! Мы хотим знать, чья это свадьба, кто невеста, почему позвали нас и почему в деревне о ней не знают.