– Пусть растёт? – шёпотом спросил Вадик. – А то нехорошо как-то…

Я кивнула… И мы побежали дальше!

– Маслёнок!

– Подберёзовик!

– Ложный опёнок!

– Ватрушка… то есть… простите… зеленушка… Молодые люди, мне кажется, вы меня уже щупали! Не стыдно? Вот молодёжь пошла!

– Маслёнок!

– Волнушка!

– А теперь смотри и слушай, – сказала я Вадику, когда на нашем пути возник цвета моей же шевелюры мухомор. Красивый, ядовитый, с белыми точечками – всё как полагается. Я легонько дотронулась до него.

– Белый гриб! – важно заявил мухомор.

Вадик покатился по земле от хохота. Я не выдержала и тоже громко рассмеялась.

– А если ботинком? – с угрозой сказала я мухомору.

– Маслёнок! – менее уверенно, но гордо сказал мухомор.

– А если двумя? – повторила я угрозу.

– Сыроежка, – повествовательно сказал мухомор.

– А если пнуть?

– Бледная поганка! – в истерике закричал мухомор.

И тут, в самый разгар веселья, меня кто-то схватил за руку и потащил…

– Грибы-мутанты! – закричала я, вырываясь.

– Да нет, это мы с Петькой… – сказал Борька. – Поговорить надо.

Мы шли достаточно долго – видимо, Борька с Петькой не хотели, чтобы нас услышали. Превращать будут. Точно будут. И, наверное, здесь это получится… Я ощутила какое-то волнение и беспокойство, но не радостное, а наоборот… Я вдруг представила возвращение из леса без меня – Вадика в первую очередь. Он, конечно, поймёт всё, и оттого будет ещё тоскливей. Я вдруг ясно представила, как он, размазывая слёзы по лицу, будет вытряхивать грибы из пакета, безразлично говоря: «Растите дальше…» А тётя Надя с дядей Мишей будут вызывать полицию, чтобы прочёсывать лес, и поймут тогда, как они меня любят. «Надо было лучше к ней относиться», – скажет тётя Надя. «И кормить чаще», – добавит дядя Миша. «И никому её не отдавать», – а это они уже хором скажут… Но что поделаешь… Мне нужно возвращаться – хочется мне того или нет.

– Превращать будете обратно? – спросила я, когда мы наконец-то остановились.

Борька с Петькой как-то замялись.

– Мы уже… уже пробовали сегодня… да, пробовали, ничего не получилось! Вместе пробовали, по отдельности, ничего! – наперебой заговорили они.

– Волшебники фиговы, – для порядка сказала я, но мне сразу стало гораздо легче. – А чего тогда затащили сюда?

Борька замялся ещё больше. Посмотрел на Петьку.

– Ты говори, – сказал Петька.

– Ты говори, – толкнул его локтем Борька.

– Ты говори, мы же договаривались, что ты говорить будешь, говорили же? – затараторил Петька.

Борька вздохнул и начал:

– Мы тут подумали… Петька подумал. Помнишь тот момент, когда мы тебя увидели впервые? – Я кивнула. – До этого тебя ведь не видел никто?

– Никто, – подтвердила я.

– Ну вот! – обрадовался Борька. – А мы увидели! Вдвоём! Значит, всё это как-то связано, не только ты и я, но и Петька.

– Нашло это всё с кем связываться, – буркнула я.

– Ты слушай, – нетерпеливо сказал Борька. – К тому же Петька тоже может тебя превращать.

– Слабо может, – снова буркнула я и повернулась вокруг собственной оси, чтобы Петька наглядно увидел, насколько он беспомощен в качестве превращенца.

– Ты понимаешь, такое может быть раз в столетие! Тысячелетие! Миллионолетие!

А может и никогда не повторится! – Борька уже вовсю горланил и размахивал руками. – И если мы смогли тебя… того… этого…

– Наделить человеческими качествами, – подсказал Петька.

– Наделить человеческими качествами, – послушно повторил Борька, – то, значит, это можешь сделать и ты… Можешь нас… того… этого…

– Наделить нечеловеческими качествами, – снова подсказал Петька.

– Вот именно. Элька! Преврати нас, пожалуйста! Ну пусть туманами мы не будем, но как здорово было бы слышать всё… И уметь говорить, как ты! А мы тебе горы этих… котлет. И мороженого, кучи!

– Нет! – твёрдо заявила я, выслушав весь этот бред.

Вот ещё! Больше мне делать нечего, как дарить двум таким оболтусам столь бесценный дар. Я критически представила, какими стали бы стоящие напротив Борька с Петькой, если бы умели слышать всё и говорить со всем миром… И тут закричал Петька:

– Ай! Как громко! Шумно как!

– Ай-я-яй! – взвыл Борька и схватился за уши. – Не надо! Ай!

Так вот, оказывается, что такое «превращение»… Совершенно случайно сделала то, чего делать не собиралась, даже за мороженое. Нужно было брать ситуацию в свои руки, а то этим двоим недолго и рехнуться.

– Успокоиться! Лечь! Вдохнуть глубоко! – сказала я голосом опытного психолога. – Вы спокойны… Абсолютно спокойны… Ваши мышцы расслабляются…

Уже через две минуты Борька с Петькой научились разделять звуки и не слышать всё вместе. Когда медитация была закончена, я снисходительно сказала:

– А теперь попытайтесь услышать что-то вроде «Жили-были старик со старухой…» или «Однажды девочка пошла в соседнюю деревню за молоком»… Или «В некотором царстве, в некотором государстве». Или что-то в этом роде.

Мальчишки прислушались.

– Слышу, я слышу! – радостно сказал Борька.

– И я, и я слышу! – закричал Петька.

– Это лес, – вздохнула я и крикнула вдаль: – Вадик, пойдём слушать сказку!

«…Два неприметных человечка шли по неприметному лесу. Назовём их условно Первым и Вторым.

Их неприметность сразу же прекращалась, как только они выходили из-за деревьев. С шумом взмывали вверх бродившие по земле птицы, настороженно прислушивались притаившиеся в норах звери. Первый был ужасно лохматым, начиная от одежды и заканчивая, естественно, причёской. Дети такой вид причёски любят называть «взрывом на макаронной фабрике». Второй, напротив, был в панамке и с палкой, похожей на клюку. Этой палкой он усиленно разворачивал листья. «Грибники-и-и-и», – завывал осенний ветер.

Второй остановился и посмотрел на клюку.

Задумался, после чего многозначительно произнёс:

– Муравей.

– Чего? – спросил Первый и недоуменно почесал макушку. Оттуда посыпались хвойные иголки.

– По палке ползёт. Му-ра-вей.

Первый не пожал недоуменно плечами, а подошёл ближе и стал внимательно смотреть.

– И правда, – заключил он. – Му-ра-вей.