Здоровый такой мужик. Ростом выше меня, плечи как у трёхстворчатого шкафа. И морда соответствующая. Челюсть, кажется, он тоже с гантелями тренировал – торчит почти на полметра. Держит меня одной рукой, смотрит на меня и ласково так:

– Где алмаз, гнида?

Тут я не выдержал и снова рассмеялся. Не, ну а чего он? Точь-в-точь, как Джигарханян в фильме «Ширли-Мырли». Только что Кроликовым не назвал. Согнулся я в три погибели, от смеха трясёт, а в голове одна мысль – только бы он не понял, что я ржу, а не разрыдался. Обидится – до смерти загрызёт с такой-то челюстью.

И тут вальяжно подходят к нам эти два вегетарианца. Спортивные ребята, я скажу. Стройные, подтянутые, и какие-то одинаковые, хоть и разные на лицо. Один незаметно так шкафа этого в бок – тюк, тот и сдулся как шарик. Я даже на стул обратно упал. А второй берёт меня вежливо за руку, из-за стола вытягивает и говорит:

– Не стоит вам на это смотреть. Пойдёмте, воздухом подышим.

Ну и выводит меня наружу. Правда, подышать мне так и не удалось. Только дверь закрылась, у меня в голове будто петарду взорвали. Больно, блин.

Глаза открываю, сижу, оказывается в помещении. Душно. Ещё и руки за спиной скованы. Передо мной стол, а за столом какой-то военный. Не мент, это точно. Во-первых, форма как у того лейтенанта, что на спиннер купился, во-вторых, взгляд у него не характерный. Ну, не могу я это объяснить, но ведь мента сразу видно. Он на всех людей как на потенциальных жуликов смотрит. Я понимаю, работа такая, что только со всяким отребьем и общаешься. Потому и кажется с годами, что честных людей на свете совсем нет. Вот. А у этого во взгляде такого не было. Нормальное лицо. Не выспавшееся только. Я ещё подумал, что мне-то хорошо, я вон, пока в отключке был, отдохнул. А служивый всю дорогу на ногах. Я даже на него посмотрел с какой-то жалостью. Вот правда.

– Я капитан Ким Чанг, – говорит. – Вы знаете, почему находитесь здесь?

Ясное дело, сразу догадался. Из-за бриллианта. И вот тут я в ступор впал. С одной стороны, хрен с ним, с камнем. Я не Скрудж Макдак, чтобы в богатстве купаться. Отдать, и дело с концом.

А вот если с другой стороны глянуть… С собой-то я его не взял, то есть придётся возвращаться. Как я понял из сети, межпланетного транспорта у них тут нет, цивилизация чисто планетарная, как на Земле. Так что заберут они мой Икарус, это как два байта отослать. И аграфов я в местной сети тоже что-то не встречал. Так что ушастая моя, получается, в опасности. Экзотический зверь – эльфийская принцесса. Посадят в клетку, будут по городам возить, деньги за просмотр брать. Или вообще на племя оставят, породу улучшать. Вот и думай теперь. И отдать – не отвяжутся, заберут всё и всех, и не отдать – замучают, но уже только меня одного. Сижу, молчу, кубатурю. Капитан на меня смотрит с какой-то жалостью даже. А потом говорит:

– Я бы вам по-человечески советовал на сопротивляться, и вернуть «Слезу бога» до начала полицейского разбирательства. Иначе у вас не будет никакого шанса отсюда выйти.

– Ага, – отвечаю. – А если отдам, будто останется. Не надо разговаривать со мной как с идиотом, капитан.

Он, похоже, обиделся.

– Ах так, – говорит. – Тогда мне не остаётся ничего другого, кроме как пригласить сюда следователя, который ведёт это дело.

Встаёт и уходит, будто ему от меня больше ничего не надо. А может, и правда, не надо? А что, проблему обозначил. Дальше уже менты давить будут. А если у них сотрудничество, например? Следователи меня с камнем додавят и обратно воякам передадут, чтобы те дальше крутили. На предмет новейших военных разработок на основе Икаруса. Вот уж попал, так попал.

И тут открывается дверь и вваливается… тот самый шкаф из кафе. Это что же, следователь такой? Да ему самому только за морду лица можно пожизненное давать! Блин, ну что за день?

Короче, протопал этот тип за стол и давай что-то писать. Я сижу, он пишет. Я молчу, и он ничего не спрашивает. Интересный способ раскрытия преступлений. Безотказный. Сам написал, сам сдал. Мне даже любопытно стало, он все свои дела так ведёт? Сажает перед собой абсолютно рандомных граждан, пугает их полуметровой челюстью, и сам же явку с повинной пишет. А что, при его габаритах такое запросто. Остаётся только дёрнуть потенциального преступника за шкирку и спросить: «Будешь подписывать, гнида?» Всё, считай, дело раскрыто.

В общем, через полчаса я голову поднял, посмотрел на этот шкаф с авторучкой в руке и спросил:

– Эй! Я тебе ещё нужен?

А он, сволочь такая, кнопочку нажал, и всё, главное, молча. Дверь открылась, и в неё всунулась чья-то морда. Широкая такая ряха, противная. Сразу видно, всех кроме себя ненавидит.

– В камеру, – говорит.

И всё, и дальше писать. Похоже, мне даже явку с повинной подписывать не придётся. Потому что взяли меня за плечо, и повели в подвал. А там даже не обезьянник, как у нас в отделениях, там прямо настоящие камеры. Дверь железная, засов с мою руку толщиной. Сунул меня этот гад внутрь и дверь закрыл с грохотом.

Оборачиваюсь, и вижу ряд двухъярусных деревянных нар, а на них сидят и лежат натуральные зэки. Татуированные, худые как борзые собаки, многие стрижены под ноль, рожи какие-то кривые, как с похмелья. И все как один на меня смотрят.

Ё-моё. Ну что, потоптался я у входа, а потом прошёл, сел на ближайшую койку. Сижу, молчу. И эти все молчат, вот даже ни слова. Потом подошёл ко мне один, сел напротив на корточки. Мелкий, шустрый, лицо какое-то чёрное, словно от грязи, а во рту половины зубов нет.

– За что сел, бедолага? – спрашивает.

– Алмаз украл, – отвечаю. – Слеза бога.

Как они грохнули всей палатой, то есть, камерой. Ржут, как лошади. Вот реально минут десять хохот стоял. Даже в двери окошечко такое мелкое, моя голова с трудом пролезет, открылось, и этот мордатый заглянул. Посмотрел на всех и снова назад засунулся молча.

Тут другой, в одних штанах, с татуированными плечами, спрашивает:

– Так тебя что, из Лаодана перевели? Что-то я не слышал про этапы в такую даль. Ты нам, небось, уши мякишем залепить хочешь, прохиндей. Скажи уж сразу – хотел муниципалитет на компьютере ломануть, а тебя и загребли. Видно же, что ты всю жизнь из-за монитора не вылезал.

Я даже ответить не успел, как из угла другой голос, да властный такой, что все сразу стихли:

– Первоходок?

Сижу, и не знаю, что сказать. Сначала даже смысла слова не понял. Только где-то через минуту дошло, что он спросил, первый ли раз меня в тюрьму посадили.

Блин! Да я же в тюрьме! Как мне сразу хреново стало! Вот, пока в кабинете сидел, пока сюда вели, как-то даже не верилось, что всё это на самом деле. Будто в ролевуху играю. А сейчас, как увидел эти рожи, вонь почувствовал… а несёт в камере противно, даже и не нюхал раньше ничего подобного. Такое ощущение, что под каждой кроватью горы старых носков среди пивных луж валяются.