Напряжение возрастало с каждой минутой; к тому же Мару вывели из себя намеки на ее роман с Кевином. Она решила ускорить завершение этой родственной встречи.

— Прими мою благодарность за рассказ о подкупе гильдий — я обязательно приму это к сведению, как и то, что клан Омекан заигрывает с Минванаби. Ты наилучшим образом выполнил отцовский наказ. Не смею тебя долее задерживать, ведь ты спешишь в Сулан-Ку.

Джиро с желчной улыбкой предвосхитил следующую фразу:

— Иначе ты бы непременно предложила мне остаться на обед, не так ли? — Он отрицательно покачал головой. — Беседовать с тобой — редкостное удовольствие, однако дела не ждут. Мне пора отправляться в дорогу.

— Сдается мне, кто-то собирался проведать осиротевшего племянника? — вмешалась Накойя.

Джиро изменился в лице, однако его не так-то легко было смутить. Коротко поклонившись в сторону Мары, он бросил:

— Непонятно, почему какая-то старая брюзга имеет право голоса в доме наследника Акомы.

— Да хотя бы потому, — ответила Мара, вставая, — что она умеет поставить на место любого нечестивца. Передай поклон отцу, Джиро.

Молодой вельможа никак не мог смириться с тем, что у него нет титула. Провожая его до ворот, Мара догадалась, что отчасти по этой причине он зол на весь белый свет. Гость сел в паланкин, даже не оглянувшись. Как только Мара произнесла традиционное пожелание счастливого пути, занавески паланкина резко задернулись. Носильщики подняли свою драгоценную ношу, солдаты Анасати выстроились в походный порядок, и процессия тронулась в путь. У Накойи вырвался вздох облегчения.

— Благодарение небесам, что ты не вышла замуж за этого спесивца, дочь моего сердца. От такого добра не жди.

— Он готов меня стереть в порошок, это я знаю наверняка. — Нахмурившись, Мара поспешила вернуться в благодатную прохладу дома.

— Что ж тут удивительного? — рассудила Накойя. — Ведь ты его отвергла, чтобы предпочесть младшего брата. Когда вы с Текумой договорились, что ты обручишься с Бантокапи, этого честолюбца обуяла злоба. Он по гроб жизни не простит, что ты отдала свой титул другому. Скажу тебе больше: его ненависть подогревается тем, что он спит и видит, как бы уложить тебя в постель. — Старая советница глубоко вздохнула. — Да ведь он на этом не успокоится, дочь моя, и рука у него не дрогнет, когда представится случай с тобой разделаться.

Мара поправила волосы, и у нее на руке зазвенели диковинные металлические браслеты.

— Такими уж создала их Лашима: мужская гордыня не прощает ударов!

Накойя погрозила ей скрюченным пальцем:

— У тебя из головы не идет этот рыжий варвар.

— Кевин здесь совершенно ни при чем. Скажи на милость, зачем понадобилось Джиро ехать в такую даль под надуманным предлогом — якобы предупредить о каком-то тайном сговоре?

Советница поразилась такой наивности:

— Не отмахивайся от послания Текумы, госпожа моя. Может, у него и поменьше осведомителей, чем у тебя, да они тоже не дремлют. Нашему незваному гостю страсть затуманила разум, а то бы он выразился яснее: тебе грозит нешуточная опасность.

Мару только раздосадовали эти предостережения:

— Послушай, Накойя, у меня и без того достаточно забот — не хватало еще обращать внимание на всякие домыслы. Если бы в Совете зрел заговор, Аракаси давно бы меня предостерег.

Сквозь полураздвинутые перегородки прорывались лучи солнечного света. Падая на сморщенное лицо Накойи, они делали его похожим на маску.

— Ах, госпожа, — мрачно произнесла советница, — не переоценивай возможности Аракаси и его шпионов. Они ведь простые смертные, откуда им знать, что у Десио на уме? Как подслушать тайные переговоры, что ведутся шепотом за закрытыми дверями? За всем не уследишь. К тому же их, как и прочих смертных, можно подкупить или сбить с толку.

— Накойя, зачем, понапрасну нагнетать страх? Отправляйся-ка ты на отдых.

Старуха с трудом согнула спину в поклоне и попятилась к двери. Маре не терпелось сбросить с себя тяжелые наряды и принять ванну, а потом, возможно, посмотреть выступление лицедеев, чтобы хоть как-то развеяться. Посещение улья чо-джайнов сейчас казалось делом давно минувшим. Ледяная враждебность Джиро вывела ее из себя гораздо сильнее, нежели расплывчатые предостережения Текумы. К тому же она невыносимо скучала по Кевину. Не до конца признаваясь себе в собственных намерениях, она велела позвать писца, вооруженного мелками и грифельными досками.

— Отправляйся на новые пастбища, — распорядилась госпожа, — и подробнейшим образом опиши все, что увидишь и услышишь. Особое внимание обрати на рыжего невольника — он там главный над всеми рабами. Мне важно знать каждый его шаг, каждое слово, чтобы решить, не даром ли он ест свой хлеб.

Писцу не дозволено было раскрывать рот, но на его лице отразилось изумление: не иначе как управляющий Джайкен чем-то провинился, если госпожа вынуждена сама вникать в такие мелочи. За все годы службы он никогда еще не получал подобных приказов от самой госпожи.

На лице Тасайо блуждала улыбка. Обеспокоенный непривычным выражением его лица, правитель Минванаби не спускал глаз со своего двоюродного брата, пока тот не спеша шел через Тронный зал, вернувшись из поездки вниз по реке.

— Ну, что там? — нетерпеливо спросил Десио, подавшись вперед с постамента

— не того, на котором стояло тронное кресло, а с небольшого, всего в одну ступень, однако позволившего ему выситься над всеми приближенными.

Военачальник Ирриланди скромно стоял в стороне, готовый внимать человеку, который, по сути, оставил его не у дел.

— Началось, мой господин, — вытянувшись в струнку, сообщил Тасайо.

Десио замер в ожидании деталей. Вдохновленный примером родственника, он с недавних пор начал прилежно упражняться в боевых искусствах, научился сносно владеть оружием и уже не выглядел шутом, когда по торжественным случаям надевал доспехи. Старые слуги даже поговаривали, что молодой господин сравнялся с покойным отцом.

Это было не единственным его достижением. Он небезуспешно заявил о своих правах в качестве предводителя клана Хонсони и тем самым в открытую сделал первый шаг к обретению былого могущества дома Минванаби. Уверовав в свои силы, Десио ходил с гордо поднятой головой.

— Расскажи подробнее, — потребовал он.

Тасайо передал шлем одному из слуг, взъерошил прилипшие ко лбу волосы и принялся расстегивать краги на перчатках, не прекращая повествования.

— Мы опять получили донесение от членов клана, к которому принадлежит Мара. Они считают, что полностью истребить ее род будет нелегко, но если уж такое случится, они не станут возмущаться, дабы не навлечь на себя наш гнев.

Из боковой ниши послышался глуховатый голос Инкомо: