Ритуальное убийство? Возможно.

Доноры органов, захороненные в море? На данном этапе маловероятно для серьезного обсуждения.

Работа маньяка-убийцы? Тогда зачем старательно зашивать тела после удаления органов? Чтобы сбить со следа полицию? Вариант пока не отбрасывается.

Нелегальная торговля органами?

В голову вдруг ударила мысль, и Грейс написал: «Бритва Оккама». Монах-философ Уильям Оккам в четырнадцатом веке предложил словно бы срезать острой бритвой все объяснения, кроме самого очевидного и простого, в котором обычно и кроется истина. Суперинтендент склонялся к согласию с братом Оккамом. И с любимым литературным героем Шерлоком Холмсом, который заявлял: «Исключим невозможное, и оставшееся, даже самое невероятное, будет правдой».

Он оглянулся на Гленна Брэнсона, разговаривавшего по мобильнику с озабоченным видом. Хорошо бы его чем-нибудь озадачить, отвлечь от кошмарных судебных проблем с Эри, которую Рой в душе всегда недолюбливал.

Он подошел к сержанту, дождался окончания разговора.

– У меня к тебе есть поручение. Отыщи все, что можно, о нелегальной торговле человеческими органами.

– Тебе новая печень понадобилась, старина? Ничего удивительного.

– Угу, очень смешно. Возьми в помощь Нормана Поттинга. Он мастер раздобывать информацию о подпольных делишках.

– Видел «Грязные прелести»? – спросил Брэнсон.

Грейс покачал головой.

– Про нелегальных эмигрантов, торгующих почками в убогом лондонском отеле.

Грейс навострил уши.

– Правда? Расскажи подробней.

– Рой! – неожиданно окликнула его Надюшка. – Посмотрите, это интересно!

Она указала на крошечную татуировку на девичьем теле.

– Что это значит? – спросил Грейс.

– Не знаю, – ответила патологоанатом.

Он глянул на Брэнсона. Сержант, пожав плечами, констатировал очевидное:

– Это не по-английски.

Ромео спускался по стальной лестнице с прутьями-перекладинами, держа в одной руке огромный мешок с продуктами. Валерия, прислонившись к бетонной стене, сидит на своем старом матрасе, укачивает спящего ребенка. Трейси Чэпмен поет про машину. Поет и поет. С ума сойдешь от проклятой песни.

У стены напротив скорчились три незнакомца лет по шестнадцать. Похоже, нанюхались «Ауролака». Перед ними на полу лежит красноречивая прямоугольная пластиковая бутылка с желто-красной этикеткой. Как всегда, в нос ударила вонь, на этот раз с особенной силой после свежих запахов дождя и ветра. Испарения от трубы, немытые тела, грязная одежда, запачканные пеленки…

– Я еду принес! – радостно провозгласил Ромео. – Раздобыл денег, жратвы накупил!

Отреагировала одна Валерия. Большие грустные зрачки лениво перекатились, как мраморные шарики под действием инерции.

– Откуда у тебя деньги?

– Из благотворительности. Их раздают на улицах.

Она равнодушно пожала плечами.

– Те, кто раздает деньги, всегда просят что-то взамен.

Ромео энергично затряс головой.

– Нет, знаешь, это добрая и красивая женщина. – Он шагнул к ней, раскрыл мешок, предъявил содержимое. – Смотри, что я мальцу купил!

Валерия вытащила из пакета банку концентрированного молока.

– Мне за Симону страшно, – сказала она, вертя в руках банку, читая этикетку. – Целый день лежит как колода, даже не шевелится. Все плачет.

Ромео направился к Симоне, присел рядом на корточки, обнял.

– Я тебе шоколадку принес. Твою любимую, темную…

Она молча всхлипнула.

– Зачем?

– Что «зачем»?

Симона не ответила.

Ромео достал шоколадный батончик, сунул ей под нос.

– Зачем? Хотел тебе сделать что-нибудь приятное, вот зачем.

– Мне было бы приятно сейчас умереть.

– Собиралась вчера ехать в Англию. Разве не лучше?

– Это просто мечта, – пробурчала она с мрачным взглядом. – А у таких, как мы, никакие мечты не сбываются.

– Я сегодня одну тетку встретил… Ее зовут Марлен. Может забрать нас в Англию. Хочешь с ней познакомиться?

– Зачем? Зачем ей брать нас в Англию?

– Она из благотворительности! – вдохновенно объяснил Ромео. – Помогает бездомным на улицах. Обещает работу в Англии.

– Эротические танцы танцевать?

– Что захотим. Смешивать коктейли в барах, убирать в гостиницах… Любую работу.

– Она вроде того урода с вокзала?

– Да нет, милая, добрая…

По щекам Симоны опять потекли слезы.

– Тут нам больше нельзя оставаться. Хочешь прожить так всю жизнь?

– Не хочу, чтобы мне снова сделали больно.

– Ты можешь мне поверить, Симона? Можешь?

– Чему я должна верить?

– Мы же видели Англию в газетах, в журналах, по телевизору – хорошая страна. Там люди живут в квартирах. Мы сможем начать там новую жизнь…

– Я больше не хочу новой жизни. Я хочу умереть. Чтоб все кончилось. Это проще.

– Марлен завтра придет. Повидайся с ней, поговори!

– Зачем кому-то надо нам помогать? Мы никто.

– На свете есть все-таки добрые люди.

– Думаешь?

– Точно.

Ромео развернул шоколадку, отломил кусочек.

– Смотри. Она денег дала на еду, на подарки. Хорошая женщина.

– Я гада на вокзале тоже считала хорошим.

– Да ты только представь себя в Англии, в Лондоне! Мы будем жить не в этом дерьме, а в квартире, хорошо зарабатывать… Может, рок-звезд увидим. Говорят, их полным-полно в Лондоне…

– Весь мир дерьмо!

– Пожалуйста, хотя бы повидайся с ней завтра!

Симона протянула руку к шоколадке.

– Неужели действительно хочешь прожить тут еще одну зиму? – не унимался Ромео.

– В подземелье тепло.

– Не поедешь в Лондон из теплого подземелья? Очень умно. Вдруг в Лондоне тоже тепло?

– Пошел в задницу.

Парнишка ухмыльнулся, обрадовавшись, что Симона чуточку оживилась.

– Валерия тоже хочет поехать.

– С ребенком?

– Ну да. Почему бы и нет?

– Эта самая женщина завтра придет?

– Да.

Симона откусила дольку шоколада. Вкусно. Так вкусно, что она тут же сжевала весь батончик.