— Обойдутся без закусок. Но она уже отошла.

Пианистка заиграла песню Фейт Хилл. Колин прожигал взглядом удалявшуюся спину Шугар Бет. Райан глотнул пива и покачал головой:

— Какого черта все это затеял?

Колин вздохнул:

— В то время это казалось неплохой идеей.

— Ну так вот, это дерьмовая идея.

— Исключительно дерьмовая, — согласился он.

Дурные предчувствия Колина усиливались с каждой минутой, пока Шугар Бет расхаживала по комнате со своим подносом. Тед Уиллоуби не мог отвести от нее глаз, а парнишка у стойки бара мгновенно превращался в идиота, стоило ей подойти за новыми бокалами. Она предложила салфетку заведующему университетской библиотекой и принесла шампанское Карис Лири, после чего натянула маску холодного безразличия и отправилась обслуживать «Сивилл».

Рука дрогнула, и виски из стакана плеснуло ему на живот. Она скорее сломается, прежде чем согнется хоть на дюйм. Ему хотелось вытащить ее из комнаты и поцелуями излечить от упрямства.

— По-прежнему воображает, будто владеет миром, — заметил Райан.

Только теперь Шугар Бет уже не была тем отравляющим людям жизнь подростком, которого они оба помнили. Он хотел объяснить это Райану, но, поскольку сам не все еще понял, решил промолчать.

По комнате пронесся легкий шум. Колин повернул голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мэрилин небрежным движением опрокидывает бокал красного вина прямо на блузку Шугар Бет.

Шугар Бет метнулась в спальню Колина. Она не даст им увидеть себя плачущей. И без того пролила столько слез жалости к себе, что в них можно утопиться, и что это ей дало? Да ничегошеньки!

Вино пропитало блузку, как свежая кровь.

Она заставила себя сделать несколько глубоких вдохов, но ком в горле все не таял. Что же, нужно быть откровенной: ком этот называется стыдом. Одно дело знать, что тебя яростно ненавидят, и совсем другое — столкнуться лицом к лицу с этой ненавистью.

Она нашла в ванной бумажные платки и высморкалась. Ничего, все пройдет. И она никуда не убежит. Пусть «Сивиллы» едят ее поедом, она и шагу не сделает из этого города. Придется послужить боксерской грушей. Но она все равно что неваляшка. Сбивай ее с ног сколько угодно, а она все будет вставать, верно?

Но сейчас вставать почему-то не хотелось.

Шугар Бет стащила блузку и протерла грудь губкой. Вино оставило красное пятно на лифчике. И с этим ничего не поделаешь. Впрочем, как и со всем остальным.

Направляясь в спальню, она чувствовала себя столь же хрупкой, как сахарный замок, когда-то украшавший ее именинный торт, в далекие восемь лет.

В комнату быстро вошел Колин.

— Убирайтесь, — прошипела она, маршируя к гардеробной.

Он не стал объяснять, что это его комната. Просто встал на пороге гардеробной, на том месте, где стояла она всего несколько часов назад, наблюдая, как он одевается.

— Я хочу, чтобы вы немедленно вернулись в каретный сарай, — объявил он с неожиданной мягкостью, жалившей куда больше той злобы, что ждала внизу.

— Да неужели? — бросила она, роясь в его рубашках.

— Всему есть предел.

— Но раны еще недостаточно глубоки, как по-вашему?

Она вытащила одну из его белых сорочек и продела руки в рукава.

— Я не хочу вашей крови, Шугар Бет.

— Хотите. Всю, до последней капли. А теперь прочь с дороги!

Она попыталась протиснуться мимо него, но он успел схватить ее за руку и заставил поднять голову. Обычно ей нравилось на него смотреть, но сейчас… эти надменные нефритовые глаза смягчились сочувствием, которое она ненавидела.

— Мне что, вышвырнуть вас силой?

Она яростно боролась с желанием спрятать лицо у него на груди. Если он вдруг преисполнился участия к ней, это его проблема, потому что ей ничего подобного не нужно.

— Как ты догадался, пижон? — бросила она, вырываясь. — Можешь вышвырнуть меня, потому что иначе я отсюда шагу не сделаю.

— Здесь не поле битвы.

— Скажите это им. А еще лучше — себе.

Она яростно дергала пуговицы.

— Я сделал ошибку, — признался он и без перерыва продолжал тем же отеческим тоном: — Идите домой. Я вас увольняю. И завтра первым делом выпишу вам чек.

И можно побиться об заклад, на кругленькую сумму.

— Отправляйтесь ко всем чертям со своей жалостью и своими деньгами, ваша светлость! Почетный гость не уходит в самый разгар веселья.

— Я задумал эту вечеринку еще до того, как нанял вас.

— Только не знали, как лучше развлечь гостей. Подождали, пока на сцену выйду я.

Не стоило и отрицать. Она несколько раз спрашивала, кто приглашен, и он отделывался уклончивыми ответами.

— Позвольте мне. — Он оттолкнул ее руки и сам принялся застегивать пуговицы. — Вы все петли перепутали.

— Я сама способна застегнуться.

— Верно. Точно так же, как способны на все другое.

Она пыталась отстраниться, но он крепко держал ее. Его пальцы ловко управлялись с пуговицами, подбирая нужные петли.

— Вам никто не нужен, верно? — спросил он. — Потому что вы самая большая негодяйка в этом городе.

— Если вам так хочется думать, я не против.

— Вооружена и очень опасна. Показывает каждому встречному свою крутость.

— Уж куда круче, чем хорек вроде вас, — парировала она.

— Вне всякого сомнения.

— Гей паршивый.

Он поднял бровь:

— Приятно думать, что в моей душе кроется некая чувствительность сродни женской.

— Бьюсь об заклад, вы носите кружевные трусики.

— Вряд ли на меня найдется подходящий размер.

Он добрался до ее груди. Пальцы скользнули по изгибу холмиков, посылая легкий озноб по ее телу. Ощущение напугало ее больше, чем мысль о необходимости спуститься вниз. Он излучал именно ту мужскую мощь, которая стала в прошлом причиной всех ее бед.

Но не в этот раз. Что бы там ни было.

Она отступила и принялась завязывать полы рубашки на талии.

— Я ни разу не видела здесь ни одной женщины. Когда в последний раз вы ездили на свидание? С женщиной, разумеется.

— Я в отпуске.

— Так все говорят, чтобы прикрыть свои истинные наклонности.

— Идите домой, Шугар Бет. Вы уже показали, чего стоите. Думаю, большего не требуется.

— С чего это я должна лишаться возможности поразвлечься как следует?

— Потому что я вижу, как рвется ваше сердце.

— А вот тут вы не правы, приятель. Я похоронила родителей и пару мужей. Так что подобными штучками меня не возьмешь.