Сотник сказал бодро:

— Доставлен!

— Задерживаетесь, — бросил Мяффнер нервно, — королева вот-вот появится.

Сотник дернулся.

— Убегаю!

Он в самом деле понесся по лестнице, прыгая через ступеньку, что вообще-то чревато, быстро исчез за поворотом.

Мяффнер повернулся ко мне, показался очень взволнованным, вспотел, на лбу вообще выступают крупные капли пота, то и дело промакивает его рукавом расшитого кафтана, где уже проступили мокрые пятна.

Я волновался не меньше, все брошено на карту, трясет не меньше, но ему сказал с сочувствием простого бесхитростного дикаря, который не разбирается в рангах:

— Да что случилось такого? Не война же…

Он сказал пугливо:

— Лучше бы война. Мы решили показать тебя королеве, но так, чтобы не отвлекать ее от важных государственных дел!

— А как это?

— Будешь стоять здесь, — повторил он. — Королева в это время обычно изволит шествовать на этаж ниже, там проводит совет с лордами.

— А мы тут зачем?

Он сказал, сильно волнуясь:

— Когда будет идти мимо, я скажу, что ты — Улучшатель. Если поверит, с того момента жизнь твоя будет как в сказке.

Я переспросил:

— Страшной?

— От тебя зависит, — бросил он.

— А разве и так не видно, что я Улучшатель?

Он ответил нервно:

— Улучшателей не было уже семьсот лет. Потому трудно поверить в настоящего. Многие вообще считают таких людей легендой.

— Я живая легенда, — пробормотал я. — Звучит здорово. Так и буду называть себя, можно?

Он зашипел:

— Тихо! Замри и не шевелись.

Я послушно замер, нельзя привлекать внимание, слуги всегда должны быть невидимками. Мяффнер тоже застыл. Послышались приближающиеся голоса, одновременно важные и подобострастные, забавное сочетание, но это у меня отметилось автоматически.

Стражи у стен стукнули концами копий в пол и дружно развернулись, оказавшись лицами к стене. Я поглядывал на их спины, наконец пробормотал:

— Напасть могут оттуда?

Мяффнер буркнул нервно:

— Соображаешь.

— Что за жизнь, — пробормотал я, — сквозь стены ходють… Это же как вам жить? Господин канцлер, мне вас жалко странною любовью…

Он сказал успокаивающе:

— Ходят, да не все. Я вот не могу, как и ты не сумеешь. Но есть такие, что могут. А другие, что не могут, но если амулет нужный или заклятие знают особое, то и они… Да ты не волнуйся, тебя если и зарежут, то по дороге, никто за тобой не пошлет специально…

— Ой, — сказал я, — какое счастье быть простым и простодушным!

Я умолк, старательно вслушиваясь в густой, но почтительный голос явно крупного, сильного мужчины:

— Король Антриас вторгся в земли лорд-глендства Тер-Оренгии, захватил главный город, а провинции подверг беспощадному разгрому…

В широком дверном проеме показалась королева Орландия, надменная и холодная. Справа от нее двигается крупный толстяк в богатой одежде, я сразу узнал Тархантера, отважного охотника на кабанов, слева от королевы Роднер Дейнджерфилд, единственный в темной одежде и доспехах, суровый и злой, он же и сказал в ярости:

— Глупцы! Я их два года уговаривал принять наше покровительство! Тогда никто бы не осмелился на них напасть.

Тархантер проронил трезво:

— Или нам пришлось бы ввязываться в трудную войну. Учтите, на земли лорд-глендства Тер-Оренгии у короля Антриаса имеются какие-то смутные и давние права. И хотя другие королевства их не признают, но все окружение короля Антриаса полагает, что Тер-Оренгия — их отколовшаяся провинция. Так что спокойнее, достопочтимый глерд, спокойнее… Хотите завтра со мной на охоту?

Королева идет через зал с неподвижным лицом, я уже думал, что смолчит, но она произнесла тем же ровным голосом:

— Вызовите посла Сичинера. Выразите наше глубокое возмущение нападением на мирное независимое гленд-лордство и большими разрушениями в тех землях. Подумайте, что это дает нам.

Тархантер сказал быстро:

— Это может слегка омрачить ваш предполагаемый брак с королем Антриасом…

Он вскинула тонкие брови.

— Слегка? Это повод разорвать договор.

— Ваше величество, — вскрикнул он шокированно, — не слишком ли… резко?.. Зачем нам неприятности? Даже мелкие?..

Она спросила холодно:

— А у вас есть повод лучше?

Он развел руками:

— Если порыться, найдем все, что прикажете…

Они уже шли мимо, меня на этот раз не заметят, а Мяффнер молчит в тряпочку, я во все глаза рассматривал королеву, так близко еще не видел: аристократически изысканное лицо, высокие скулы и выступающий подбородок, здесь это считается признаком силы, что очень неженственно, женское лицо должно быть округлым, мягким, а подбородок крохотным, а у этой, как у лошади…

В прошлый раз глаза огромные и светлые, а сейчас вот темные, я впервые понял сравнение насчет омута в лесу, в них тайна и некое обещание, тонко вырезанный нос со вздрагивающими ноздрями и крупный алый рот со вздутыми и чуть вывернутыми наружу губами.

И в то же время взгляд холоден, как у рептилии. Я даже подумал, что, если не буду шевелиться, перестанет меня видеть: ящерицы замечают только двигающуюся цель и молниеносно хватают пролетающих комаров, а спокойно сидящего прямо перед мордой в упор не видят… однако эта рептилия в дорогом платье смерила меня взглядом с головы до ног, остановилась и произнесла ледяным голосом, не поворачивая головы:

— Этот раб не выглядит смышленым. Не понимаю, почему его считают Улучшателем?

Мяффнер торопливо поклонился, раскидывая руки в таком патетическом жесте, словно пытается удержаться на плаву в зыбучих песках.

— Ваше величество, — вскричал он торопливым голосом, — как я вам и говорил: он еще до этого придумал совершенно новый способ, как быстрее и легче откалывать плиты мрамора нужного размера!.. Но только после того, как его уже здесь, во дворце, посетило озарение насчет… некого устройства, он назвал его просто прялкой… мы и решились потревожить думы вашего величества! Это удивительно, ваше величество! Теперь любая женщина может прясть в пять раз больше!

Она бросила ледяным голосом:

— Почему мне сразу не сказали?

Он развел руками:

— Чьи-то интриги, ваше величество. Кто-то смолчал… в свою пользу. Вы же понимаете, все хотят быть ближе к вам, вот и пускают в ход все…

— Всего лишь? — спросила она надменно. — Всего лишь чтоб стать ближе ко мне?