Профессор Юрий Михайлович Ципенюк продолжил традицию, и в 2009 году в Физматлите была издана его книга «Фундаментальные и прикладные исследования на микротроне», посвященная дальнейшему исследованию процесса ускорения электронов в классическом круговом и разрезном микротронах, возможные направления их применения в геологии, геохимии, редкоземельной промышленности, для экспрессного определения содержания благородных металлов и состава руд.

Второй книгой С. П. Капицы стала крошечная книжечка «Становление физики», изданная издательством «Знание» в серии «Новое в жизни, науке, технике» в 1972 году. В книге сжато было рассмотрено становление физики и ее научного метода за последние 250 лет.

Наверное, главной его книгой, замысел которой, возможно, был подсказан еще дедом и одобрен отцом, была книга, увидевшая свет под названием «Жизнь науки».

Со своим прославленным дедом — академиком А. Н. Крыловым Сергей особенно сблизился во время эвакуации в Казани. Дед жил на другом конце города, но нередко оставался ночевать с внуками на их квартире. При тусклом свете коптилки Алексей Николаевич, величественный, как библейский старец, читал мальчикам отрывки своих воспоминаний.

«Тогда дело не ограничивалось только чтением мемуаров. Дед вспоминал известных ученых, которых знал лично, несколько его записок о С. О. Макарове, И. И. Боргмане, А. М. Ляпунове, К. П. Боклевском, К. Э. Циолковском, А. П. Карпинском, С. А. Чаплыгине, А. Ф. Иоффе, Л. И. Мандельштаме издаются вместе с воспоминаниями. Рассказывал он также о том огромном влиянии, которое оказали на его мировосприятие Ньютон, Лаплас, Гаусс, Коши, Эйлер, Фруд, называл десятки других, порой забытых сегодня имен. Вспоминал, что в течение двух лет, работая по четыре-пять часов в день, перевел с латыни «Математические начала натуральной философии» Ньютона, ранее совершенно недоступные русскому читателю. «Начала» были снабжены 207 развернутыми примечаниями, написанными Крыловым. Названный труд впервые был издан Морской академией в 1915 и 1916 годах, а в 1936 году переиздан Академией наук», — вспоминал Сергей Петрович.

По свидетельству Сергея Петровича, этот перевод ньютоновских «Начал» явился для него главным учебником математики!

Беседы с остроумным, блестяще образованным, сохранившим прекрасную память и логику мышления дедом навсегда запали в душу четырнадцатилетнего Сергея. Возможно, уже тогда шевельнулось в нем желание создать настоящую, оригинальную, на все времена историю науки, объединив в одной книге предисловия великих ученых, предпосланные ими своим трудам.

Еще одним стимулом для создания книги «Жизнь науки» была часть ценнейшей библиотеки деда, завещанной им Академии наук. Сергею было позволено выбрать из этой библиотеки интересовавшие его книги. Попавшие в его руки библиографические ценности, бесспорно, хранили частицы душ своих великих авторов. Их присутствие просто требовало создания исторического труда.

Важно отметить, что и отец — П. Л. Капица посвятил великим ученым несколько своих выступлений в юбилейные даты и заметок, собранных в его знаменитой, неоднократно переизданной книге «Эксперимент, теория, практика». Отдельную главу он посвятил, конечно, великому Резерфорду, нобелевскому лауреату, почетному члену всех академий мира. «Я приехал в Англию, в Кавендишскую лабораторию, никому не известным молодым человеком и там за 13 лет вырос в ученого. Эти годы моей работы были наиболее счастливыми, и в том, чего мне удалось добиться, я чувствую себя обязанным неизменной заботе и вниманию, которые мне оказывал Резерфорд не только как учитель, но и как замечательно добрый и чуткий человек, которого я полюбил и с которым у меня с годами возникла большая дружба», — вспоминал Петр Леонидович о своей работе под руководством Резерфорда.

В следующей главе книги П. Л. Капицы собраны его выступления, посвященные юбилейным датам шести крупных ученых — классиков мировой и отечественной науки (М. В. Ломоносова, В. Франклина) и известнейших деятелей науки, которых он хорошо знал лично (П. Ланжевена, А. Эйнштейна, И. П. Павлова, А. А. Фридмана). Заключает книгу очерк о Л. Д. Ландау, написанный для сборника биографий Лондонского Королевского общества.

Сергей Петрович, как представитель выдающейся ученой династии, всегда интересовался историей науки. Позднее в книге «Между очевидным и невероятным» он весьма поэтично коснулся этой темы: «В Средние века наука, должно быть, более всего походила на крепость — величественную, таинственную и недоступную. Высокие стены и башни с бойницами скрывали от стороннего взгляда ее внутреннюю жизнь. Во всем царили порядок, иерархия.

К началу XVII века в крепости стало тесно. Науки переползли через ров. Те, что покрупнее, стали возводить собственные дворцы и замки, обзаводиться службами, мастерскими. А рядом, кто во что горазд, строились ремесленники от науки, всяческие псевдонауки и начинающие лженауки.

Шло время… Рост опережал порядок. Улочки, проходы между разностильными строениями становились все £же, теснее, извилистее. И если с высоты некоторых дворцов и храмов можно было охватить общее состояние больших и малых наук, то внизу путник рисковал заблудиться, пытаясь пройти поселение из конца в конец.

Время от времени то или иное здание сотрясалось из-за разнобоя в используемых строительных материалах — накопленных фактах. Устаревший фундамент оседал и рассыпался вместе со всеми флигелями, надстройками, и на месте развалин возникало новое строение, более современное, рациональное. Но прежней земли ему было мало, а территория вокруг оказывалась занятой. Следовал дочерний, сыновний раздел, и новые отрасли науки поселялись на окраинах. Связи с родительским двором слабели, а то и вовсе терялись.

Нынче город науки чудовищно велик. Между его кварталами выросли кварталы промышленности. Город рассекают хозяйственные артерии, по которым плоды познания текут в моря и океаны практики.

Для удобства ориентации город разделен на районы отдельных наук. Устроены даже специальные районные смотровые площадки — выставки научных достижений. Однако истинный смысл этих достижений вполне доступен только самим исполнителям работ, и обитатели даже соседних домов нередко с трудом понимают друг друга.

Как быть? Специализация неизбежна. Но если для дела она благо, то для каждого отдельного человека — беда. Она противна единству, гармонии, противна тому общему развитию всех людей, без которого немыслим рост как культуры в целом, так и науки в частности.

Работая над своим кирпичиком, необходимо видеть все здание и представлять место этого здания в городе науки, в жизни страны, общества. Это бесспорно. Но как этого достичь?

Первое, конечно, образование.

Оставаясь в рамках нашей метафоры, школу вполне можно уподобить современному метрополитену, поезда которого методично, по хорошо отработанному графику проходят сквозь исторически сложившиеся слои в развитии наук, лишь периодически выскакивая на поверхность, на уровень современного знания. В конце поездки некоторые молодые люди выходят на полюбившихся им станциях, таких как «Физика», «Химия», «Биология», и уже вузовские лифты поднимают их до тех площадок науки, где сегодня идет работа».

Содержание будущей книги «Жизнь науки» вынашивалось С. П. Капицей более десятилетия. Он решил составить своеобразную летопись науки, собрав предисловия к изданиям основополагающих трудов классиков науки, написанных самими учеными. Отобрав около сотни наиболее ярких и доступно изложенных введений к научным изданиям, начиная от Средних веков до наших дней, он руководствовался тем,