месяцев в Константинополе ежедневно умирало сначала по пяти тысяч человек, а потом по десяти, что многие из восточных городов остались совершенно пустыми и что в некоторых местностях Италии жатва и виноград гнили неубранными»[420]. Долгое время считалось, что чума погубила от четверти до половины населения Средиземноморского региона, хотя недавнее исследование, основанное на нетекстовых источниках (среди которых были папирусы, монеты, надписи и открытия палинологии), заставило усомниться в том, что число жертв было таким огромным[421]. Тем не менее чума поставила крест на попытках Юстиниана восстановить Западную Римскую империю, которую за век до этого разрушили германские племена, а также позволила лангобардам вторгнуться в Северную Италию и основать там новое королевство. Впрочем, мы еще увидим, что приписывать окончательный упадок Рима этой пандемии все-таки перебор[422]. Тем не менее удар по финансам и обороне империи, кажется, был нанесен сокрушительный. И, как отмечал Гиббон, отсутствие каких-либо барьеров в социальных и торговых контактах привело к тому, что чума нанесла максимальный ущерб.

…Сограждане Прокопия убедились из нескольких непродолжительных и немногочисленных опытов, что чума не пристает от близких сношений с зараженными, и благодаря этому убеждению больные пользовались уходом друзей и докторов, которые могли бы оставить их в беспомощном одиночестве, если бы руководствовались бессердечной осторожностью. Но пагубная уверенность в своей собственной безопасности… без сомнения, способствовала распространению заразы…[423][424]

Пляска смерти

Но как нам объяснить самую губительную пандемию в мировой истории – Черную смерть, которая пришла в середине XIV века и стала катастрофическим повторением бубонной чумы, опустошившей Римскую империю восемью столетиями раньше? Налицо явный парадокс: Европа, охваченная чумой, уже не была объединена в единую империю (пусть даже и с варварами у ворот): ее политическая раздробленность была сильнее, чем когда-либо в истории. В 1340-х годах она представляла собой настоящее лоскутное одеяло: королевства, княжества, герцогства, епископства и многочисленные автономные или полуавтономные города-государства. Стоит взглянуть на карту Европы накануне Черной смерти, и нас поразит простой вопрос: если пандемии нужны крупные сети, чтобы распространить заразный патоген, как Черная смерть вообще оказалась возможной?

Сеть паломнических и торговых путей, соединявших европейские и азиатские города в XIV в. Размер кружка пропорционален степени центральности городов. Темные линии указывают на торговые пути, белые – на паломнические маршруты

Ответ заключается в том, что политическая география Европы плохо передает структуру ее социальных сетей. Во-первых, в мире тогда жило примерно в полтора раза больше людей, чем во времена императора Юстиниана (329 млн в 1300 г. по сравнению с 210 млн в 500 г.). С 1000 по 1300 год население Европы стремительно удвоилось и возросло примерно до 80 или 100 миллионов человек. В 1000 году Англию населяло всего 2 миллиона жителей, а в 1300 году – уже 7 миллионов. Впрочем, мы располагаем свидетельствами некоторого демографического спада, продолжавшегося в течение трех десятилетий до Черной смерти, и вероятнее всего, этот спад произошел из-за климатических факторов, неурожаев и мальтузианской ловушки. Во-вторых, в XIV веке в Западной Европе было намного больше городов, чем в VI столетии. Каждый город можно представить как кластер в сети. «Слабые связи» между кластерами обеспечивались за счет торговли и войны. Это позволяет объяснить, почему бубонная чума захлестнула Европу так быстро и была намного смертоноснее, чем в Восточной Азии, где зародилась. Социальные связи там были такими разрозненными – так мало было взаимодействий между группами поселений, что болезнь, в высшей степени заразная, распространялась целых четыре года, преодолевая чуть более 600 миль (ок. 970 км) за каждый из них[425]. В Европе все оказалось совершенно иначе, и чума захватила всю Англию за год[426]. Результаты экспертизы ДНК, взятой из разных мест в Бельгии, Англии, Франции и Германии, показывают, что разные штаммы чумы разносились по разным путям[427]. Кроме того, чума накатывала несколькими волнами: в Англии, за первой и самой мощной волной, в 1361–1362 годах последовала вторая, в 1369 году – третья, а в 1375-м – четвертая.

Погибло от одной пятой до трех пятых населения Европы. В Италии полностью опустели почти сто городов, в том числе Ареццо (в 1300 г. – 18 тысяч жителей) и Салерно (13 тысяч). В Генуе (в 1300 г. – 60 тысяч человек) население сократилось на 17 %; в Венеции и Флоренции (примерно по 110 тысяч в каждом городе) – на 23 % и 66 % соответственно; в Милане (150 тысяч) – на 33 %[428]. В Англии число жителей начало снижаться уже в начале XIV века; достигнув 7 миллионов в 1300 году, оно затем, к 1450-му, после сменяющих друг друга волн чумы, сменяющих друг друга, снова упало до 2 миллионов[429]. По оценкам историка Марка Бейли, умерла половина землевладельцев-крестьян и четверть землевладельцев-феодалов – либо от самой Черной смерти, либо от вызванных ею лишений. Поместные описи свидетельствуют, что из всех сословий самый тяжкий удар пришлось вынести зависимым крестьянам[430].

Необычайная смертоносность чумы, поразившей Европу, объясняется и другими влиятельными факторами. Свою роль, безусловно, сыграла погода[431]. Во время каждой из волн чумы чаще всего люди гибли в самые теплые месяцы, поскольку крысиная южная блоха, Xenopsylla cheopis, больше всего любит жаркое лето[432]. Кроме того, в условиях повышенной влажности широко распространялась чумная палочка[433]. С другой стороны, возможно, что из-за пяти крупных вулканических извержений, случившихся с 1150 по 1300 год (см. третью главу), температура часто опускалась ниже нормы, это влекло за собой неурожаи, и люди были еще слабее перед угрозой. Например, суровое и резкое похолодание и необычайно сильные ливни в Англии стали причиной того, что с 1347 года было четыре неурожая подряд. А кроме бубонной чумы, были еще легочная и первично-септическая, с еще более высоким (почти до 100 %) коэффициентом летальности при заражении, и они почти наверняка внесли свою лепту в огромное число погибших[434].

Но столь же значительную роль сыграли и сети, соединявшие, во-первых, Европу и Азию, а во-вторых – европейские центры торговли. Золотой век тосканской Сиены, длившийся примерно с 1260 по 1348 год, совпал с расцветом и упадком Монгольской империи. В те времена сиенские купцы доходили до самого Тебриза, покупая там шелка из Центральной Азии, а