– Ледогоров говорил не о духе места, а об изначальном духе, духе-истине, которого знали все народы. Просто называли по-разному. Хотя, конечно, он мог ошибаться. – Герман слегка нахмурился, вероятно, вспомнив свой собственный опыт взаимодействия с этим духом. – Да и мы могли неправильно его понять.

– Так ли это важно? – дернул плечом Леонид. – Дух такой, дух сякой… Куда важнее, по-моему, решить что делать дальше.

– С кем или с чем?

– С хризолитовым идолом и теми парнями, которые могут за ним прийти. Кстати, они еще не ответили за свои художества в склепе.

– Кстати, – усмехнулся Герман, – нам до сих пор не известно, кто они такие. В то время как им известно, кто мы такие. И это дает им неслабое преимущество.

– Возьми меня завтра в поселок, – подумав, сказал Леонид. – Когда поедешь на работу. Придумай мне какое-нибудь дело, чтобы я мог посмотреть на этого Варданяна-младшего.

Герман прищурил глаза.

– У тебя есть предчувствие?

– Нет. Предчувствия – это по твоей части, братец. А у меня есть логика.

Надо ли говорить, что Самвел Варданян, которого Герман на следующий день втянул в разговор о состоянии новых шурфов, в то время как Леонид неподалеку с увлечением фотографировал Успенскую башню, был опознан моментально и безошибочно. Гриб боровик в чудной лыжной шапочке, с рюкзаком. Ни шапочки, ни рюкзака при нем уже не было, однако Леонид не сомневался.

– Это он, брат мой, клянусь, – возбужденно прошептал он Герману в ухо, когда они уже шли по дороге к «Кают-компании».

– А второго не признал? То есть, первого.

– Пока нет. Но я же не всех сотрудников музея-заповедника видел.

– Сдается мне, что и тот, другой, тоже из местных. И третий. Или сколько их там… Потому Сашка и не нашел среди туристов, проживающих в отелях, никого подозрительного.

– Другие сообщники Варданяна, возможно, будучи приезжими, проживают в частном секторе, куда он их пристроил. И никому не кажутся подозрительными. Поскольку сам Варданян вне подозрений.

– Возможно. Надо бы поговорить еще разок с Сашкой насчет Калягина, вдруг он откопал что-нибудь новенькое.

– Должны ли мы сказать ему, что я опознал одного из артистов?

– Думаю, да.

– Дело может кончиться тем, что он устроит нам очную ставку.

– Гм… – задумчиво произнес Герман, останавливаясь посреди дороги с незажженной сигаретой в углу рта.

– Ага, – хмурясь, подтвердил Леонид.

И вот теперь однозначно пришло время решать – что со всем этим делать дальше.

8

Вид у Александра был усталый. Он уже выпил две чашки кофе и заказал еще одну. И Нора ни разу еще не видела, чтобы он столько курил.

– После того, как я поговорил с Мартыновым, заместителем директора по научной работе, у меня появились некоторые зацепки. – Голос тоже был усталый, охрипший, как будто накануне детектив Аверкиев командовал ротой солдат. – Как вы, наверное, знаете, Соловецкий музей-заповедник сотрудничает не только с музеями области, но также с университетами, научно-исследовательскими институтами, архивами и библиотеками. И не только Архангельской области, но и таких городов как Москва, Санкт-Петербург, Великий Новгород… За время существования музея реализовано множество совместных проектов. В одном из таких проектов принимали участие сотрудники нескольких кафедр того столичного университета, где преподавал Калягин. Он увлекался кельтикой – хобби у него было такое – и сумел увлечь семерых студентов, у которых вел лекции и семинары. Они образовали маленькую закрытую группу со своими ритуалами, кодами, символами и собирались по субботам в подвале одного рок-кафе.

– Об этом ты тоже узнал от Мартынова? – поинтересовался Леонид, помешивая ложечкой свой кофе, горячий и крепкий.

Александр сердито посмотрел на него сквозь клубы табачного дыма.

– Это стрясли по крохам с родителей, студентов, коллег… Мог бы и сам догадаться. Не перебивай.

Леонид зевнул.

– Когда по ходу работы над проектом обнаружился кельтский след, назовем это так, восторгу Калягина не было предела. По словам его матери, в начале лета он ездил в Архангельск, но с кем встречался, ей не известно, и нам тоже выяснить пока не удалось. Где проживал – тоже. По возвращении он и заказал себе перстень-печатку, выпросив у матери старые бабкины золотые серьги на переплавку.

– Погоди. – Теперь его перебил Герман. – Что значит обнаружился кельтский след? Можно поконкретнее?

– К сожалению, нет. Мой человек долго терзал московских студентов, но они сообщили только, что некоторое время тому назад их преподаватель связался с людьми, которые заморочили ему голову всякими соловецкими тайнами, и с тех пор его точно подменили. Он вдруг сделался чрезвычайно скрытным, подозрительным, нервным, а о своем намерении посетить Большой Соловецкий остров не сказал вообще никому. Мы получили доступ к его электронной почте, но не нашли ничего относящегося к делу.

– Он начал скрытничать, узнав, ЧТО ищут его новые знакомые, – проворчал Герман. И тоже взял сигарету. Щелкнул зажигалкой, прикурил, бросил зажигалку на стол. Резкие, нетерпеливые движения раздраженного до крайности человека. – Решил всех обойти. Боялся, что ему помешают.

– Мы, конечно, узнаем и с кем он встречался в Архангельске, и с кем контактировал здесь, но пока…

Александр запнулся. Проследив за его взглядом, Нора обнаружила, что он наблюдает за Леонидом, а тот в свою очередь неотрывно смотрит на молодого мужчину, сидящего за столиком у окна в компании двух девушек, худенькой блондинки болезненного вида и крашеной каштанки со стрижкой в стиле молодой Мирей Матье.

– Кто там? – беззвучно шевельнул губами Александр.

На бледном, неправдоподобно красивом лице Леонида не дрогнул ни один мускул.

– Тот, второй, парень? – догадался Александр. – Приятель Самвела Варданяна?

– Ага.

Леонид покосился на Германа, который сидел лицом к окну и мог разглядывать интересующего их персонажа, не выворачивая себе шею.

– Запомни его, брат мой.

– Уже.

Запомнить незнакомца было делом несложным. Смуглое лицо с крупными чертами, выраженные надбровные дуги, тяжеловатый подбородок с ямочкой, глубоко сидящие карие глаза. Видный мужчина. Когда он после некоторых колебаний поднялся на ноги, стало видно, что рост его близок к росту Германа. Не хватает какой-нибудь пары сантиметров.

Сидя с прямой спиной, Герман чуть заметно кивнул, и это выглядело как приглашение. Может, и правильно, раз уж обе стороны догадались, что все не просто так.

Смуглолицый неспеша двинулся по проходу между рядами столиков. Черная кожаная куртка-косуха, классические синие «ливайсы», модель 501 на болтах, ковбойские сапоги со скошенными каблуками. Подойдя, он приветливо улыбнулся и заговорил тихим голосом, неожиданно высоким для человека такого плотного телосложения:

– Здравствуйте. Прошу прощения. – Это предназначалось всем. – Вы ведь расследуете гибель Андрея Калягина, так? – Это персонально Александру. – Вряд ли я смогу быть вам полезен, но меня,