Остальным было пофигу — видимо, это было нормальным явлением

— Ну, — вдохнул Боря, перехватывая дубину.

Я придержал его, повернувшись к Биби с Лекарем:

— Песня и камни, помним? У вас в прошлый раз вышло круто!

Анатолий замотал головой:

— Я не смогу, откат же. Чушь выйдет.

— Какой откат? — удивился я, но Боря уже поднялся и с криком понёсся вперёд, размахивая дубиной:

— А, белобрысая, держи-и-ись!

Его крик прокатился по пещере оглушающим раскатом.

— Блин, — я побежал следом.

Надо сказать, удивились все: и сатиры, и Блонди в клетке.

— Вот зе фак?

Тот, что был у костра, только успел встать, как ему прилетело по рогам. Булава была мощным оружием — бедняга отлетел, сшибив с ног двоих спорщиков.

— Оле оле оле оле!!! — Лана сразу же запрыгала, поддерживая нас.

А вот те сатиры, что были у клетки, среагировали быстро и понеслись в атаку. Рога долбанулись в подставленный щит, и здоровяк едва не снёс меня с ног.

Я отлетел на пятую точку, охнув от боли, а Бобр благодаря мне смог сохранить равновесие, и обрушил дубину на беднягу.

Второй же проскочил мимо и понёсся на меня. Я не знал, что делать — вскакивать или отмахиваться дубиной. Но тут свистнул камень, с треском рассыпавшись об лоб козлорогого, и тот, жалобно мекнув, свалился мне на колени.

— Да! — послышался радостный крик Биби.

Спорщики очухались и оказались проворнее, чем их напарники. Чесночник подскочил к Бобру, наметив удар в щит, но резко остановился и пригнулся — булава свистнула прямо над ним.

Второй перечник в этот момент разогнался и влетел в открытый Борин бок. Здоровяка снесло, как пушинку.

Я только встал, спихнув с себя сатира, как на меня упал Боря. Его булава отлетела в сторону, и мы снова оказались на земле.

— О-о-о… — застонал я.

— Ядрён батон, — Бобр пытался встать, одновременно прижимая руку к боку и подняв щит.

Сатиры и дальше действовали слаженно: один бодал Борин щит, не давая нам встать, а перечник оббежал нас и понёсся в сторону Биби с Лекарем.

— Твою ж за ногу, — прорычал я, кидая вслед дубинку.

Тот ловко отскочил, будто у него глаза были на спине. Не попал.

— А на море бе-елый песо-ок! — вдруг заорал Толя, — Мне сказал, что на-адо… че-есно-о-ок!

— Че…е…еснок! — радостно подхватил сатир, бодающий нас с Борей.

— Нече…е…естно! — вдруг затормозил прорвавшийся в тыл перечник, — Пе…е…ерец!

— Чеснок, — рявкнул Боря, — Только чеснок!

— Да, — выдавил я.

— Ве…е…ерно! — подхватил козлорогий рядом с нами, захлопав в ладоши.

— Чеснок, чеснок, — подхватила Блонди, — Онли чеснок!

— Не…е…ет! — обиженный замотал головой, а потом вдруг развернулся, и понёсся доказывать свою правоту.

Сатиры отскочили в сторону и начали бодаться.

Боря быстро прыгнул в сторону, к своей дубине. В этот момент свистнул второй камень, прилетев сатиру по спине. Тот выгнулся, и ему же прилетело по подбородку рогами от чесночника.

Победитель не успел даже порадоваться, как ему на голову опустилась дубина Бобра.

Зато проигравший сатир оказался неожиданно живучим. Он перекатился по спине, а потом, подскочив, побежал в сторону Толи:

— Пе…е…ерец!

Биби успела поднять ещё камень и метнуть. Снаряд отскочил от рогов, перечник зашатался как пьяный, и Толя выверенным движением, как самурай, рубанул дубиной по лбу:

— Ха!

В пещере на мгновение воцарилась тишина.

— Оу, пипл, я так рада! — Блонди едва не запрыгала на месте, хлопая в ладоши, — Кул, вери кул!

— Не боись, принцесса полей и огородов, — Боря устало опёрся на свою булаву, — Своих не бросаем.

— Ах ты литл биг, — Лана сразу же приняла разъярённый вид, окинув себя взглядом, — А ну ка, вытащите меня!

Вещей Блонди рядом с клеткой не нашлось. То, что наряд у неё был довольно эротичный, и белое кружевное бельё проглядывало сквозь плетение травинок, Лану совсем не смущало.

— Это бренд, пипл, я для того и покупала, чтобы быть бьютифул!

В принципе, мужская часть нашей группы была полностью с этим согласна. Но вот потеря нубских вещей Ланы могла повлечь за собой неприятности.

Впрочем, была и радость. Даже двойная.

Во-первых:

Количество опыта группового: — 44

— О, живём, — Боря очень радовался, когда его проступок таял на глазах

Тем более, ему и Лекарю выпали скиллы. Это и была вторая радость.

Бобр светился, подняв дощечку с рисунком звёздочек и открытый журнал.

— Оглушение! — он с восхищением смотрел на дубинку, — Ядрён батон, оглушение.

Толя же теребил в руках свою табличку, и вид у него был обескураженный.

— Что там, Джастин? — весело спросила Блонди, и Лекарь поджал губы, спрятав табличку в кошель.

После минуты препирательств Толя всё же признался: «Песнь дружбы».

Проблемой же было то, что Лекарь так и не терял надежды стать лекарем. Исцеляющим бардом, на худой конец.

А его таинственным врождённым скиллом оказалось рифмоплётство, в чём он тоже признался с трудом. Семья ждала от него продолжения династии целителей, и бедный Толя в свои семнадцать оказался под двойным давлением — и врождённое умение не то, и выданный на церемонии определения класс.

А теперь ещё и скилл…

Ничего особенного в трапезной пещере мы не нашли. Только приправы да кухонная утварь. На наш нубский взгляд, это не имело особой ценности.

— Что такое вообще эта «песнь дружбы»? — возмущался он, пока мы возвращались к развилке, — Кого она исцелит?

А вот теперь пришла очередь Кента.

Блонди, сжимая в руке старую дубинку Бобра, ежилась от пещерной прохлады в своём увядающем наряде.

Мы стояли перед необследованным ещё поворотом. Можно было бы выйти из пещеры, и попробовать поискать одиноких сатиров. Добить скиллы и отправиться домой.

Вот тут и начиналась проблема — как отправляться через портал без Кента, мы не знали. А поход к нюбсам с дубинками, как мы подозревали, наверняка нарушал какое-то правило невмешательства.

— Ладно, Кент, так Кент, — прошептал Боря и пошёл вперёд.

Перед входом в освещённую пещеру стояли сразу два бравых стражника — сатиры прислонились к стенкам, держа в руках длинные палки, и мирно дремали.