И вот теперь, судя по поданному сигналу, с низовьев к ним приближались две ощетинившиеся ратниками лодьи. Учитывая, что время было очень раннее, так как полусотник поднял своих людей в полном соответствии со вчерашним обещанием затемно, появление нежданных гостей было очень подозрительным. Вчера на муромской пристани никто не собирался отплывать таким составом вверх по течению, а если идут напрямую с низовьев, то странно, что не задержались в городе.

— Пусть так, мало ли какие у них дела! — Полусотник только сейчас заметил, что уже давно рассуждает вслух, однако продолжил это делать. Оба десятника, спешно надевающие брони, внимательно прислушивались к его словам, а Микулка, полезший было готовить нехитрую снедь для ратников, так и застыл, разинув рот, и внимательно ловил каждое слово ветлужского походного воеводы. — Но убраться с их пути надо. И вообще мы вчера почти в самую темень вставали на ночевку, а ушкуй наш всяко быстроходнее, чем лодьи… Неужто они до рассвета вышли, рискуя суда загубить? Или людишки местные, а потому все отмели и коряги знают? Может, еще и ночью шли? Так кого они догоняют — не нас ли? Ладно, пора… Все готовы? Ишей, что там у тебя?

— Нащечина на мачте лопнула, парус может на нас рухнуть!

— Крепи перекладину прямо к мачте кормовой растяжкой, после разберемся! Все, уходим!

Последнего запыхавшегося дозорного втащили в ушкуй уже на глубине, весла вспенили воду, и судно дернулось вперед, рассекая безмятежную черноту стылой воды, припорошенную около берегов первыми осыпающимися листьями. За кормой, в тающих утренних сумерках показались неясные изгибы лодей, рассекающих водную гладь точно посредине речного русла. Налетевший ветерок наполнил поставленный парус, добавляя хода ушкую, шедшему вдоль правого берега Оки, однако вместе со свежим дуновением воздушной стихии до ветлужцев донесся рев рога со стороны нежданных гостей. Даже издали было заметно, что силуэты лодей уменьшились, синхронно развернувшись в сторону уходящего от них судна, и ощутимо добавили в скорости.

— Мокша! — Хотя из-под палубы, под которую вновь забился Микулка, погони не было видно, зато слышимость оттуда была прекрасная. Даже негромкие слова полусотника, перебиваемые плеском воды от размеренных взмахов весел и тяжелым дыханием гребцов, ясно доносились до чуткого мальчишеского уха. — С тобой вначале… Что дальше нас по реке ждет? И когда речка та покажется, о которой мы с тобой толковали?

— До нее недалече осталось совсем, Иван. Не успеют гребцы запыхаться, как взгорок покажется по нашему берегу, за ним та ржавая речка будет, а уж дальше луга пойменные, и Ока крутой поворот делает.

— В какую сторону?

— Одесную нам повернуть придется.

— Вправо? Так погоня тогда угол срежет и к нам на перестрел[63]подойдет…

— Срезать они нам ничего не должны, — донесся растерянный голос Мокши. — Да и подойти, дабы прицельно стрелы метать, не смогут без опаски.

— Я про то говорил, что напрямую они пройдут к повороту… — начал объяснять полусотник и неожиданно спохватился: — А почему не смогут это сделать?

— Так перекат[64]на той стороне… Если людишки за нами увязались местные, то знают об этом. Иным летом до середины реки дойти можно, не замочив исподней рубахи. Ты не сомневайся, Иван, я Ишею про все мели, что знал, рассказал заранее.

— Ага, только я про это не ведаю ничего. Ну да ладно, сам виноват, что не выспросил. А дальше Ока как себя ведет?

— Петляет сильно, стариц много. Иной раз и заплутать можно в тех заводях.

— Угу… А у ржавой речки той какова глубина? Погоня, что за нами следует, сунется ли в нее?

— Ой, не скажу точно, Иван, один раз всего лишь я ее рассматривал, но по виду и мы там веслами берега задевать будем. Да я вроде ужо сказывал про это?

— Сказывал, сказывал… Сейчас любая мелочь важной оказаться может. Эх, придется нам все-таки уходить вниз по Оке, сколько дней на этом потеряем… Кстати, вот и взгорок твой вдали показался, отсюда устье речушки увидим?

— Не должны, темновато еще, вон как небо тучками обложило, хотя… Тю! Вроде парус из устья ее выходит!

— Ни черта не вижу! Если так, то взяли нас в оборот… Ишей, передай кормовое весло — и ко мне! — Грохот сапог по дощатому настилу, набросанному на кницы,[65]возвестил о приближении кормчего. — Что скажешь, пройдем мимо той лодьи?

— Не разгляжу ничего, Иван, — откликнулся тот, встав на самый край судна и опершись на носовую балку.

Микулка не выдержал и выполз из своего убежища, стараясь не мешать напряженно вглядывающимся в даль ратникам. Посадив себе занозу на выщербленных досках обшивки, он тихо ругнулся, подполз на четвереньках к борту и выставил голову наружу.

«Как же можно не видеть? Ослепли они, что ли?» — промелькнуло в голове у Микулки, и он тут же стал озвучивать все это вслух, перемежая свое недовольство с описанием того, что происходило выше по течению. — Ветер им в корму, под парусом ходко идут к нам… Неужто не видите? Да вы что! Спускают парус, разворачиваются поперек стремнины… Кормой на берег выбросились, а с носа что-то в воду бросили, никак якорь.

Крепкие руки дернули юнгу на носовую палубу и поставили впереди всех. Буркнув Микулке в ухо, чтобы тот докладывал обо всех изменениях на вражеском судне, полусотник повернулся к кормчему:

— Сможешь провести нас мимо них, Ишей, коли все так, как малец говорит?

— Не знаю… — покачал головой тот. — Весь серпень жара стояла, вода низкая ныне. Хоть у нас осадка и поменьше, чем у той же лодьи будет, но все одно судно у нас не маленькое… Разве что разогнаться под парусом да пройти краешком.

— Ветер почти в лицо…

— Так и парус у нас косой, будто на морском ушкуе…[66]Попробую, но к стычке готовься. Может, и гостей незваных на судне придется принимать.

— А назад повернуть?

— Все уже, Иван. Допрыгались, как ты говоришь иной раз. Или с нижними, или с верхними схватиться придется.

— Минут пять у нас будет?

— Считай медленно до трех сотен — и нагонят нас те людишки, что за кормой воду веслами пенят. — Ишей немного понизил голос: — Может, на берег выброситься? Воев сохранишь…