– Катюша, ты меня воодушевила. Я намерен обойти Бульварное кольцо. Выдержишь?

Задумавшаяся Трифонова вздрогнула. Что-то невероятное с ним творилось. Осторожно сказала:

– Коля, лишь бы ты не сломался.

– Я парень выносливый, – многозначительно сообщил он.

– Не спорю. Я не это имела ввиду. Знаешь ли, марш-бросок по бульварам покажется тебе несколько м-м-м однообразным.

– Почему?

Ей начинала надоедать его инфантильность.

– Интересно бродить по здешним улицам, а не между ними. Заглядывать в каждый переулок. Слушай меня. Дойдем до Пушкинской площади. Если надоест, двинемся по Тверской в сторону все того же Белорусского вокзала. Там найдем, где недорого поесть. Если нет, я тебе что-нибудь еще покажу.

– Веди, Катюша. Полагаюсь на тебя.

Дальше инженер пугал Трифонову, как мог. Он напел ей все известные ему песни о Москве – один куплет и припев. Спасибо, что не фальшивил. «Слух есть, это немало. А то его отсутствие всегда обнаруживается не вовремя и слишком поздно», – отметила девушка. Читал Лермонтова. Тоже немного помнил. Но раж не ослабевал. Наконец, Трифонова взмолилась:

– Я бы посидела, Коля. Вы с городом устанавливаете отношения, а у меня это в прошлом. И мне мерещится, что я наблюдаю какой-то интимный процесс. Едва ли не подсматриваю. Дай передохнуть.

Она опустилась на скамейку. Подумала: «Ого! Вроде теплынь, а лавочка-то промороженная». Инженер присоседился с удовольствием. Он все сегодня делал с удовольствием. И, когда девушка прикрыла глаза, поцеловал ее с тем же чувством. Умело, надо заметить. Это было гораздо приятнее, чем выслушивать стихи в его исполнении. Наконец, и Кате было чем увлечься. Обнимал Коля крепко. В созданной им вокруг нее тесноте было уютно и спокойно. Руки распускал осторожно и постепенно. В отличие от Егора не спешил и коленями не дрожал.

Очнулись молодые люди от холода. Он стал невыносимым. Особенно замерзли ноги. Дальнейшее обоим было известно. Оставалось подкрепиться. Парня вдруг замутило от голода. Даже стойкая Катя хотела есть.

– Так где мы пообедаем? – Коля нежно потерся своей уже чуть колючей щекой о щеку девушки.

– Ужинать давно пора, – она вытянула затекшие руки во всегда неожиданные московские сумерки. Фонари светили вовсю. И снова Трифонова удивилась, что в этом городе под ними не светло, а просто хорошо видно. – Ужинать, представляешь?

Они обнялись и бедро к бедру пошли по Тверской. Если учесть, что Катя была почти на голову выше, особого удобства в этом не было. Но им все равно славно шагалось. В переулках таилось много забегаловок на три-пять столиков. Это только кажется, что в центре, кроме ресторанов и ухоженных просторных кафе, ничего нет. Домов обитаемых мало. А с утра до ночи кормящих их немногочисленных жильцов заведений достаточно. Катя с Колей торопливо перекусили. Обоим не хотелось остывать. Давненько она не пила колу вместо зеленого чая, но терять ритм было преступно по отношению к самим себе.

– Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда, – многозначительно пошутил Коля на выходе.

Шутка была гораздо старше их обоих, вместе взятых, и вряд ли уместна в данную минуту. Все-таки они с Егором оказались слишком похожи. Тот выдал анекдот про запах леса и бревно. Того же разряда юморок. Но Трифонова знала, какая чушь иногда в самое неподходящее время прет из человека. И умела ее прощать раз-другой.

Они продолжили путь, все сильнее нервничая. Однако по мере приближения к собственному дому Трифонова сначала ловко вывернулась из-под руки парня, а потом отступила на полшага в сторону. Если он собирался к ней, то его ждал отказ. «Непосредственный мальчик, – думала она. – Почему мужчины всегда все портят? Почему не спросить, не обсудить заранее, где та кровать, на которую мы ляжем? Это подростки импровизируют, а нам можно и спланировать. Я к себе не вожу никого. Моя квартира никогда не будет траходромом».

Ее похвальную строгость Коля вознаградил быстро. Взял за руку и потянул на другую сторону улицы.

– Куда мы?

– Сюрприз, Катюша. Большой сюрприз.

Ну, да, сказочник. Там был всего один сталинский дом, растянувшийся от перекрестка до перекрестка. В нем наверняка весь последний месяц обитал Станислав. «Зачем ты придираешься? – как обычно, начала допрос Трифонова. – В этом длинном и высоком здании в кризис наверняка сдается много отличных квартир. Мужчины разумно этим воспользовались». Но что-то Катю уже раздражало. То ли утомила бесшабашная веселость инженера, который ее не скрывал, но почему-то не мог ею поделиться. То ли заниматься любовью, не исключено, что через стенку от седовласого красавца, было неприятно. «С чего бы?» – приструнила она собственную слабость. Неустойчивое состояние кончилось, когда они с Колей поднялись в лифте на пятый этаж и скинули куртки. Девушка была слишком возбуждена, чтобы копаться в себе.

Станислав действительно снимал четырехкомнатную квартиру в том же подъезде, куда Коля привел Катю, только на втором этаже. Месяц назад была только она и несколько других в дальнем конце раскидистого здания. Он уже вышел на охоту за Трифоновой и привычно стоял у кривого американского клена в скудно освещенном малюсеньком скверике через улицу. Терпеливо ждал. Загулялась девушка, а ей пора было чаевничать. Так и переводил зоркий взгляд с угла ее дома на «Кофе Хауз» и обратно. Посмотрел на часы. Девять. И в самом деле умеет и присутствовать и отсутствовать напрочь.

И вдруг она появилась по-детски за ручку с фантастическим созданием. Невысокий, стройный, красивый, не поспоришь, мужчина лет сорока с темно-рыжими кудрявыми волосами. «Слишком красив. Слишком вызывающ. Порядочной женщине бывать с таким на людях не стоит. Мысли в паре с ним она вызывает неприличные», – подумал Станислав и автоматически шагнул за дерево. Они его не заметили. Отперли калитку в арке, прошли во двор. Он уже давно все выяснил. Екатерина Анатольевна Трифонова. Работает главной медицинской сестрой в большой частной клинике. Какой же умницей надо быть, чтобы занимать такую должность в слегка за тридцать? Неимоверной. Неисправимой. И очень твердой в принципах.

Приступ ревности, как у них, у приступов, водится, накрыл его неожиданно. Мужчина ощутил бешенство. Так другие вдруг осознают, что у них жар или пугающая сердечная боль под лопаткой. Он тут клоуна из себя по утрам и вечерам строит, а она в его цирк с дешевым поклонником ходит. На свое счастье, он впервые застукал ее с Колей. Ни инженер, ни айтишник, провожавшие ее по субботам и воскресеньям, раньше ему на глаза не попадались. Удавалось разминуться на несколько минут. Станиславу надоедало подпирать американский клен, он решал пройтись до кафе, а они проскакивали. Тем более Катя прощалась у своего забора быстро и сухо.

И мужчины еще смеют рассуждать об изъянах женской логики! Он наблюдал, как из-за Трифоновой два молодых мажора старательно увечили друг друга, катаясь по полу в дорогом ресторане. Друзья детства на такое способны? Нет, только брошенные любовники могут начищать друг другу физиономии, чтобы, не дай бог, не поднять руку на виновницу своих страданий. Это подвигло его на знакомство с неординарной девушкой. Станислав видел, как выхоленный до предела стареющий господин на террасе опять же очень дорогого заведения накрыл ее тонкие белые пальцы своими крупными загорелыми руками. Не по-хозяйски, а с явной нежностью, с тихим желанием прикоснуться. Как они уткнулись друг в друга лбами и неостановимо тихо смеялись, мешая вдыхаемый и выдыхаемый обоими воздух в один. Более интимной сцены и не вообразишь при всем желании. Но он любовался и восхищался независимой, умеющей плюнуть на окружающих, сконцентрированной только на одном человеке Катей. Он влюбился. А парень в модной хипстерской куртке, всего лишь державший ее за руку, как мальчишка, вмиг стал ненавистен. И в Трифоновой он сразу усомнился. Думал сердито: «Любительница экзотики? Нашла рыжего красавца и сразу в койку? Нехорошо, Екатерина. Дурновкусие, в котором вас невозможно было заподозрить».