— Не наглей! Зачем тебе это? Потом всё узнаешь…

— Мне желательно знать заранее, особенно если Вы задумали отправить нас на Чёрное море…

Васин неожиданно обернулся ко мне и совсем без улыбки стал пристально меня разглядывать…

— Вы чего, Игорь Анатольевич?

— Скажи мне, Саша! Откуда к тебе в голову пришла мысль про Чёрное море?

— Значит, я угадал.

— Угадал. Но, откуда ты узнал?

— Я и не знал вовсе… Это так… Предположение.

— Ладно… Так зачем тебе нужно знать об этом заранее?

— Это пока секрет.

— Че-его? Какой секрет?

— Личного характера. И я Вам его обязательно раскрою, как только Вы мне расскажете условия нашего обитания на юге. Что это будет? Пионерлагерь или пансионат? А может быть частный сектор или гостиница?

— Потом договорим. Мы уже почти приехали.

Игорь отвернулся и замолчал впервые за всю дорогу. А я стал следить за тем, куда мы едем.

Несмотря на то, что Москва сильно изменилась для меня с тех пор, как я её видел в последний раз в десятом году следующего века, но не узнать место, куда мы приехали было трудно…

Перово… Нет… Проскочили… Это уже Новогиреево… Ясненько. Тихо. Уютно. Почти на окраине Москвы. Тут ещё не всё позастроено, как в будущем. Пятиэтажки и много-много зелени.

* * *

Москва в будущем потеряла своё обаяние. Слишком много домов, редкие деревья. Трава, которую сажают каждый год, чтобы снова в следующем году просить денег из бюджета на новую траву. Куча мигрантов, для которых Москва никогда не была и не будет родным городом.

Надо бы подкинуть там наверху кому-нибудь идейку о том, что неплохо бы столицу перенести в Ленинград, чтобы восстановить историческую справедливость. А ещё лучше — куда-нибудь в Свердловск. Подальше от внешних границ. Это же для безопасности страны самый, что ни на есть лайфхак. Вон Наполеон дошёл до Москвы и взял её. С трудом потом выбили его оттуда и домой пинками проводили… А потом через век, в сорок первом, Гитлер со своим блицкригом чуть-чуть до Москвы не дошёл… Так что Свердловск — это самое то. Пока туда враги-захватчики дойдут, то либо вымерзнут по дороге, либо в грязи завязнут…

10 июня. 1974 год.

Москва. Новогиреево.

Обычный кирпичный пятиэтажный дом. Дом довольно таки длинный. Примерно, как два, а то и три обычных пятиэтажки. Наш подъезд где-то посредине… Четвёртый, судя по номеру на табличке у входа…

Дверь нам открыла женщина лет сорока. В домашнем халате, полноватая… Настолько обычная с виду тётка, что я даже описать её не смог бы если отвернулся бы. Таких в любом магазине, и любой очереди или в метро штук десять, а то и двадцать на сотню найдётся. Если не больше, конечно. Под копирку их что ли делают? Или это их так наша жизнь одинаково плющит…

Вот у Ани мама совсем не такая. Небольшого роста, миниатюрная, стройная… Штучный товар, индивидуальный пошив. Наверное ей трудно себе одежду подбирать. У нас ведь всё по шаблону делают. А шаблон как раз вот на таких обычных тёток взят. Вот и шьют бесформенные хламиды, чтобы все влезли…

Стоп! Чего это я опять завёлся? Не расслабляться! Контроль!

* * *

А в квартире пахнет чем-то вкусным. Мы моем руки, и надев тапочки идём на кухню. Кухня маленькая, но нам места хватает. За стол садимся только мы с Лёхой, да Васин. Тётка суетится, подавая на стол чашки, заварочный чайник, сахар и тарелку с горкой оладушков. Это они так вкусно пахнут. Хорошо так, по-домашнему.

— Познакомьтесь! Это Наталья Ивановна.

— Да чего так… Просто — тётя Наташа. Так будет лучше. — подключается к разговору тётка и улыбается.

У неё открытая добрая улыбка. Интересно… Если она тоже сотрудник спецслужб, то наверное, с такой же милой улыбкой она может и пистолет во врагов разрядить? Или в тот момент она не улыбается? А может в её обязанности не входит мочить врагов? Ладно. После разберёмся: Ху ист ху? Мне уже давно хочется узнать другое… На какую спецслужбу нам с братом предстоит работать? Если, конечно, мы с успехом выдержим испытательный срок…

Немного напрягает то, что у нас даже выбора нет, как я понял… После таких «тонких» намёков, дороги обратно у нас уже нет, похоже… И что? Нас ликвидируют? Типа: сироты безродные, ни кола, ни двора, ни родственников. Исчезнут и никто искать не будет. Ну, да… Хорошая история… Почему только на нас глаз положили? С чего вдруг?

* * *

Оладушки вкусные. Пышные и сладкие. Я запиваю их сладким чаем, а сам жду, когда же Васин начнёт нас инструктировать. Наверняка у нас будет куча ограничений. Туда не ходи! Об этом не говори!

Но Васин предательски молчит, разглядывая нас. Лёха наворачивает оладья. Ему, похоже, всё пофиг. И только я знаю, что его поведение — это маскировка и камуфляж. Он уже привык сливаться с окружающей средой. Если снайпер в лесу — он трава, листва и ветка дерева. Если он в городе — то он стена, крыша дома и темнота чердачного окна. А сейчас он просто голодный подросток.

Я тоже ем оладушки, но не с таким азартом, как брат. И Васин это тоже видит…

— Зачем тебе знать условия вашего проживания на море?

— Я сгоряча дал обещание одной девочке в больнице, что возьму её с собой на море.

— Чего? Ну-ка рассказывай! — в глазах у подозрительного до этого момента Игоря, появились весёлые искорки. — И со всеми подробностями…

Ну а я и рад рассказывать. Сейчас я его подозрения обрушу, как карточный домик одним ударом.

— В больнице мне однажды не спалось. Я решил прогуляться. На чёрной лестнице… Там, где мы с Вами обычно общались. На подоконнике сидела очень грустная девочка. У неё сломана левая рука и гипс от кончиков пальцев почти до плеча. Я попытался развеселить её… Её грусть и слёзы были вызваны тем, что за пару дней до отъезда в пионерлагерь, она сломала руку упав с велосипеда. Путёвку в пионерлагерь на Чёрное море её мама достала с трудом. Семья небогатая. Мать-одиночка воспитывает дочь. Живут в коммуналке. Девочку зовут Аня. Одиннадцать с половиной лет. Её мама Елена Николаевна Сколик, сорок пятого года рождения. Работает телефонисткой в МПС. Бабушка умерла. Больше родственников нет, погибли во время войны. Мать выросла в детдоме. Вот номер домашнего телефона.

Протягиваю Васину тот самый листок из блокноты. Сам номер я уже запомнил наизусть.

— Очень информативно. Молодец! А что там с историей твоего обещания?

— Чтобы утешить девочку, я пообещал, что если я