— Не торопитесь, прелестное создание, — сказал мнегнусный развратник, прильнув лицом к моим ягодицам, — дело в том, что моичувства от долгой привычки несколько притупились, и мне придется потрудиться,чтобы почувствовать твердость в чреслах. Это потребует времени и, возможно,утомит вас, в конце концов у меня может ничего не получиться, но в любом случаевы доставите мне удовольствие, а это, по-моему, все, о чем может мечтать любаяженщина.

Произнося эти слова, развратник изо всех сил теребил итискал свой инструмент и продолжал лобзать мой зад.

— Мадам, — обратился он к Олимпии, к заднемупроходу которой уже примеривался Браччиани, — мне не очень нравитсязаниматься этим делом в одиночестве, думаю, графу также не помешает посторонняяпомощь. У вас наверняка наготове есть девчонки или мальчишки, которые смогутвозбуждать, сосать и сократировать нас, и мы доберемся до алтарейКаллипигийской Венеры бодрыми и сильными.

Олимпия дернула за сонетку, и в комнату в тот же миг вошлидве пятнадцатилетние девочки — блудница всегда держала помощниц под рукой.

— Ага, очень хорошо, — заметил вельможа, —пусть немедленно приступают к своим обязанностям.

Они повиновались с полуслова, и в их детские руки Кидживложил бесславные остатки своей мужественности, не переставая покрыватьпоцелуями мои ягодицы; скоро язык его проник в норку, но никаких признаковуспеха я не ощутила. Более удачливый Браччиани тем временем уже проник в анускнягини, а ее служанка, стоя на коленях, сосала ее отверстие. Киджи несколькомгновений смотрел на них, потом рассвирепел, раздвинул мои ягодицы, вложилмежду ними свой полуотвердевший член и велел девочке пороть себя, но, увы,негодяи только опозорил мои прелести: ему недоставало стойкости, и он отступил.А вину за свое поражение возложил на бедную девочку.

— Если бы ты постаралась, — взревел он, —этого бы не произошло. — И мощным пинком отшвырнул ребенка далеко всторону.

— В чем дело, монсиньор, в чем дело! — воскликнулаОлимпия. — Накажите эту тварь построже, выпорите ее, я никогда с ними нецеремонюсь.

— Вы правы, мадам, — сказал Киджи, хватая хлыст.

И несмотря на трогательную грацию и нежность юного создания,несмотря на обольстительное тело, варвар с такой яростью накинулся на него, чтошестым ударом вырвал большой кусок плоти. Я заметила, что его дикий взглядблуждает по моим ягодицам, а рука крепко сжимает хлыст и подбодрила его:

— Бейте, не бойтесь и бейте сильнее. Я догадываюсь,чего вам хочется и готова принять ваши удары. Давайте же, дорогой, и не щадитеменя.

Киджи не заставил просить себя дважды и выпорол меня такосновательно, что его вялый орган обрел силу и достаточную стойкость, чтобыпронзить меня. Я поспешно приняла нужную позу, он овладел мною, и тела нашивозликовали.

— Что вы думаете насчет оргазма? — поинтересовалсяБраччиани, пристраиваясь сзади к моему партнеру.

— Думаю, пока не стоит, — отвечал Киджи. —Впереди у нас серьезное дело, поэтому лучше сохранить силы: мы можем позволитьсебе пролить сперму только во время агонии Корнелии и ее семейства.

На том и порешили, и, не обращая никакого внимания на нашиощущения, оба распутника в тот же момент, сошли с боевых коней, и на сменуудовольствиям похоти пришли застольные наслаждения. Посреди трапезы Киджи,почти совершенно пьяный, предложил положить на стол одну из — девочек, ту,которую он не порол, и полакомиться с ее ягодиц горячим душистым омлетом. Так ибыло сделано, и бедный ребенок зашелся в крике от невыносимой боли, чтонисколько не помешало пирующим хладнокровно втыкать вилки в кусочки яичницы,лежавшей на подносе из ободранной и окровавленной плоти.

— Было бы забавно запить все это соком из еегрудей, — заметил Браччиани.

— Я согласен, — сказал Киджи, — только преждея вставлю ей клистир из кипящей воды.

— Я тоже хочу сделать ей клистир: влить вовлагалище-порцию уксуса, — подхватила Олимпия хриплым голосом, которыйобычно появлялся у нее в те моменты, когда ее голову посещала особенно гнуснаяидея.

— Раз уж и мне надо высказаться, — сказала я,оглядев собравшихся, — я предлагаю съесть еще по омлету с личика этогомилого создания, чтобы ненароком выколоть ей глаза, а потом насадить ее навертел и оставить в центре стола для украшения.

Все эти предложения были осуществлены под жуткий надсадныйвой, и мы продолжали пить, есть и беседовать, любуясь восхитительным зрелищемжутких мучений медленно умиравшей жертвы.

— Как вы нашли мой обед? — спросила княгиняБоргезе, когда мы приступили к десерту.

— Это великолепно, — последовал наш дружный ответ.И на самом деле обед был не только вкусен, но и роскошен.

— Тогда прошу вас испробовать вот этот напиток.

Это был ликер, который немедленно осадил все, чем мы набилижелудок, и три минуты спустя мы почувствовали аппетит не меньший, чем передтем, как сели за стол. В это время подали новые яства, на которые мынабросились как стая голодных волков.

— А теперь глоточек другого ликера, — сказала Олимпия, —и посмотрите, что будет.

Не успели мы выпить этот волшебный напиток, как вновьпочувствовали приятные приступы голода. На столе появились новые блюда, ещеболее сытные, чем предыдущие.

— На этот раз обойдемся без обычных вин, —продолжала удивлять нас Олимпия, — начнем с алеатского, закончимфалернским, а после сыра подадут горячительные напитки.

— А что будем делать с жертвой?

— Клянусь потрохами, она еще дышит, — возвестилКиджи с удивлением в голосе.

— Неважно, давайте уберем ее отсюда и закопаем, всеравно — мертвую, или живую. А на ее место положим свеженькую.

Сказано — сделано: первую девочку сняли с кола и убрали состола, тот же самый толстый вертел воткнули в задний проход второй жертвы,которая нам служила развлечением в продолжение третьей трапезы. Непривыкшая ктаким застольным излишествам, я испугалась, что не выдержу более, однако жеошиблась, чем была приятно удивлена: чудодейственный эликсир прочистил иумиротворил желудок, и хотя мы проглотили несметное количество пищи, каждый из насчувствовал себя превосходно. Вторая жертва еще дышала, когда подали третийдесерт; наши блудодеи вооружились молотком и щипцами, и вся компания, кипя отпохоти и обезумев от опьянения, с удвоенной силой принялась терзатьзабрызганное кровью тело, и должна признать, что я была вдохновительницей этогонатиска. Браччиани проделал над девочкой несколько, физических экспериментов,причем последний заключался в получении искусственной молнии, которая спалилаее. Мы жадно наблюдали, как жизнь вытекает из сосуда, бывшего когда-то еетелом, когда привели Корнелию вместе с матерью и братом, и их появлениепробудило в нас желание новых, еще более извращенных злодейств.