— Ого!

— Вот тебе и «ого»! Это русские придумали пятьсот лет назад.

Рядовой первого класса Окленд потрясенно замолчал, в очередной раз пораженный широтой кругозора военной медицины в лице доктора Фарагута.

Мимо медленно плыли здания, падал бесконечный снег. Три звезды, как три звезды на полковничьих погонах, силились пронзить слабыми лучами серое небо, а госпиталь был всё так же далеко.

Добрались.

Пехотный госпиталь располагался у выезда из района Интербригад. Этому участку города во время бомбардировки досталось на удивление мало. Ну а госпиталь клоны вообще не пытались обстреливать, верные законам войны. На крыше каждого корпуса сияли грандиозные красные кресты, чтобы, если вдруг возникнет желание, каждый комендор, оператор наведения или пилот знал: ты убиваешь медперсонал, который, быть может, станет лечить тебя, раненого.

Рядовой Окленд умчался по пеленгу регистратуры к своим штурмовикам, а Док и Просперо проведали мобилизованных студентов из Кирты. Одного бойца «Эрмандады», который схлопотал очередь в живот, поместили в отделение интенсивной терапии. Он был в состоянии управляемой комы, так что ему часов посещения не полагалось.

Студентов латали заботливые медкомбайны — ничего особенного. Хотя парочке светила демобилизация по ранению. Простреленная селезенка и уничтоженный разрывной пулей коленный сустав к шуткам не располагали.

— Не пойму, — сказал Просперо, когда с благородной миссией было покончено, и оба поджидали Питера в людном больничном холле, сидя на диванчике.

— Чего?

— Вас не пойму. Обоих. — Бывший эрмандадовец покосился на доктора. — Тебя и Салмана.

— Неудивительно, учитывая наш антагонистический статус-кво в недалеком вчера. — Фарагут поддернул штанину и заложил ногу за ногу.

— Да я не об этом. Это дело прошлое. Вы чего здесь надрываетесь? Жизнью рискуете? Уверен, что такая хитрая сволочь, как Салман, мог обеспечить себе надежное прикрытие в тылу. Что-то я не уверен, что вы так быстро… перековались.

Доктор рассмеялся.

— Просперо! Ты слишком сложно мыслишь!

— Поясни, — потребовал тот.

— Нечего пояснять. — Доктор отрезал изрядный кусок атмосферы взмахом руки. — Салман, как всякий художник, не может существовать вне своего искусства…

— Художник? Что-то я не понял.

— Художник. Именно так. Салман — виртуоз войны, понимаешь? Он абсолютно гениальный убийца. Это его призвание. Он, конечно, временами напоминает гориллу в экспозиции музейного фарфора… Но на самом деле этот человек имеет три высших образования. Военных образования, естественно. Он в армии лет с семи, когда его отдали в кадеты. Ты думаешь, Салман у пиратов осел из-за криминальных наклонностей? Чушь! Просто там ему давали бесплатные патроны! Стараниями милейшего Гая Титанировая Шкура и его компании карьера джентльменов удачи оборвалась. Ну и что же? Зато очень вовремя подвалила война! Если бы не этот прискорбный факт, мой друг, я уверен, изыскал бы иных приключений на наши пятые точки. И вдруг — война! Настоящая, полноценная война! Салману сорок девять лет. Он ждал своей битвы сорок два долгих года. Он просто не может ее пропустить.

— А ты тут при чем?

— Я? — Доктор удивленно приподнял брови. — Я при том, что обязан Салману. Я его однажды спас, а значит, теперь до конца жизни за него в ответе. Потом он вытащил меня со Шварцвальда. Куда нам теперь деваться друг от друга? Кто-то должен приглядывать за этим центнером бешеной тушенки. По крайней мере до тех пор, пока он не найдет свой финальный кусок железа.

— Ненормальный, — констатировал Толедо и отвернулся, потирая красный след от маски на смуглом лице. — Псих.

— Я знаю. — Голова военной медицины согласно склонилась. — Но ты, боюсь, не представляешь, как сильно повреждена моя бедная психика.

Помолчали.

Вокруг было шумно и суетно — еще бы, крупнейший пехотный госпиталь на планете! После такого побоища! В регистратуре, не умолкая, стрекотали принтеры, кто-то с кем-то ругался, а в воздухе плыл закономерный больничный запах.

— Просперо, меня давно гложет одно большое любопытство. — Доктор, в свою очередь, пристал с расспросами. — Ты же из «Эрмандады», как-никак, большая шишка. Может быть, ты в курсе? Ну, в рамках бывшей служебной информации.

— Насчет чего?

— Кто такой Гай Титанировая Шкура? Его никто никогда не видел, а слухи ходят самые дикие. Мне небезынтересно, что это за персона.

— Именно так: никто и никогда. Я в том числе. Честно, не знаю. То есть знаю, что он босс клана «Алые Тигры». Больше ничего. Ни ориентировок, ни фотороботов, ни фотографий, ничего. А я достаточно высоко летал по службе, чтобы иметь доступ к любой информации. Вот Роберт Джи Кейн — его заместитель, он — да. Его черную физиономию я видел.

— Ну! Кейн! Удивил! Я с мистером Кейном знаком лично. — Доктор совершил плавное движение ладонью, вроде как прося «ах, оставьте». — Интересный, кстати, человек, этот негр. Жаль, что он непрерывно пытался меня убить — пообщаться не получилось. Значит, о Гае ничего?

— Ничего, — постановил Просперо, укрепив отрицание хлопком по колену. — Зато ты должен знать, где на самом деле Салмана так отделали? Как лечащий врач.

— У-у-у! — Доктор сложил губы трубочкой и прошелся пальцами по седеющей шевелюре. — Ты про шрам через брюхо?

— Да.

— Этого я тебе не расскажу. Это относится к одному такому секрету из нашего прошлого, что знать не положено. Никому. Дольше проживешь, как бы сия фраза ни отдавала черным юмором в военную пору.

Просперо обернулся к собеседнику, перекинув руку через спинку дивана.

— Ты знаешь, что Ахилл лично возглавлял группу захвата на Шварцвальде?

— Знаю. Я там был. Ваши ребята прострелили мне бедро и плечо. А еще одна пуля прошла мимо печени в паре сантиметров. А в чем вопрос?

— Правда, что тогда, на Шварцвальде, убили мистера Масс Грейва?

— Истинно так. Этот достойный человек полез на Салмана врукопашную. И лишился головы. Я был здорово занят собственным внутренним миром, но все видел.

— Очень хорошо. Одной сволочью в мире стало меньше. — Просперо удовлетворенно откинулся на диване.

— Сволочью? Я удивлен. Ваша служба, по крайней мере в границах Тремезианской помойки, не отличалась ни щепетильностью, ни чистотой намерений. Мистер Масс Грейв — обычный продукт пограничной среды. Много нас таких, и далеко не все сволочи. Кроме меня, естественно. Я себя к порядочным или просто хорошим людям отнести не могу. — При этих словах доктор поднял палец. — К сожалению, придется оставить обмен впечатлениями. К нам направляется молодой мистер Окленд, которому вовсе не стоит нюхать наше общее грязное белье.

— Согласен. Чертовски интересный вышел разговор. — Просперо нахмурился. — Слушай, Док, а что ты всю дорогу выражаешься, будто ты в обществе королевы, а не в пехотной казарме?