— Почему ты думаешь, что я желаю им зла? — вопросил Полянский. — Позволь мне помочь тебе и твоим сестрам.

Наталья не ответила. Она смотрела мимо Стаса, куда-то в пустоту, в ведомые лишь ей одной дали.

Вдруг девушка вздрогнула, выставила вперед руки и изо всех сил стала сопротивляться невидимому врагу. Она кричала и вырывалась из холодных объятий собственного страха, готового пожрать ее целиком. Но противник был сильнее Натальи. Невидимый монстр запустил острые когти в сердце девушки, угрожая разорвать его на клочки.

Полянский бросился на помощь: прижал Наталью к себе, крепко обнял.

Наталья упиралась из последних сил. Она скрючила пальцы и предприняла попытку выцарапать глаза невидимому чудовищу, прячущемуся в темноте одиночной камеры, выползающему из-под кровати, когда никого нет рядом.

Стас гладил напряженную, как струна, спину Натальи, утешал девушку всеми словами, которые только пришли ему на ум. Он пообещал расправиться с любыми призраками: существующими или нет.

На секунду Наталье стало легче: она обмякла, повиснув в удерживающих ее объятиях. Девушка открыла глаза, с затаенной надеждой уставилась на следователя.

Чьи-то жестокие руки безжалостно оторвали Наталью от Стаса. Люди в белых халатах вкололи девушке снотворное и, погрузив безвольное тело подозреваемой на носилки, унесли в темноту коридоров.

— Стойте! — попробовал остановить их Стас. — Она не сумасшедшая, не нужно отправлять ее в лечебницу! Ей нельзя оставаться одной!

Медики не прислушались к пламенной речи следователя. Стас предпринял попытку броситься им вдогонку, но чьи-то сильные руки удержали его на месте. Парень резко обернулся и уперся взглядом в суровое лицо Бронислава.

— Ты отстранен от дела. — Эти слова были произнесены не без сочувствия в голосе, но оттого не менее строго.

— Я должен ей помочь! — Стас был готов расплакаться от собственного бессилия.

— Мне понятны твои стремления, но у меня нет иного выхода, — отрезал Бронислав. — Поверь, я обеими руками против дурдома и принудительных методов лечения, но мы должны, просто обязаны как-то до нее достучаться.

— Так будет только хуже, — с дрожью в голосе поведал Стас. — Наталья не виновна, я уверен в этом.

— Найди мне хотя бы один факт, свидетельствующий в ее пользу, — предложил Бронислав. — А лучше заставь девушку сотрудничать со следствием. Даю тебе гарантию, что приму во внимание любые доказательства, пусть самые невероятные. А пока… — Бронислав развел руками.

— Я сделаю то, что ты требуешь, — заверил коллегу Стас. — Чего бы мне это ни стоило… — Он резко развернулся на каблуках и пулей вылетел из СИЗО, — промедление могло стоить Наталье не только разума, но и самой жизни.

Первым делом Полянский взялся за таксиста, подвозившего Наталью до дома. Пользуясь тем, что в следственном управлении еще не прознали об его отстранении от дела, Стас немедленно вызвал к себе водителя.

Таксист, за которым водились «грешки» прошлого, явился незамедлительно. Мужчина комкал в руках потрепанную кепку, не смотрел в глаза следователя, но на заданные вопросы отвечал уверенно, с некоторой степенью эмоциональности.

— Да, начальник, подвозил я эту девку, — заявил таксист, едва взглянув на фото Натальи. — Она это, точно! Кабы знал, во что меня втравит, ни за что б не остановился… — добавил мужчина, глядя себе под ноги.

— Оказывать помощь ближнему похвально, — не преминул заметить Полянский. — Не тревожьтесь, Вас ни в чем не подозревают. Расскажите еще раз все в подробностях. И присядьте, не стойте в дверях.

Мужчина почесал затылок, пару раз крякнул и опустился на стул рядом со следователем. Продолжая вертеть в руках кепку, периодически вымещая на ней свою неуверенность, он поведал следующее:

— От тещи я, значит, возвращался. Смотрю: на дороге девка голосует. Сначала хотел мимо проехать, потом присмотрелся — вроде не пьяная, чистенькая. Подсадил.

— Сколько Вы потребовали за свои услуги? — уточнил Полянский, не сводя взгляда с опрашиваемого.

— Так я это… — замямлил мужчина и с удвоенной ловкостью принялся терзать кепку, — только спросил, сколько ей не жалко… А побрякушку она сама отдала, я того… не настаивал.

— Допустим, что так оно и было, — предложил Стас. — Что дальше?

— Ну, села она, значит, поехали…

— По дороге вы разговаривали?

— Она только адрес назвала, больше ничего… Ах, да! — я ей еще в больницу предлагал, но она отказалась.

— Что послужило причиной подобной рекомендации?

— Так девка странная была, дерганная какая-то… Будто не в себе!

— Опишите подробнее ее поведение?

— Ну, на это… того… гримасничала. Я в зеркало заднего вида подсмотрел — ажно чуть руль из рук не выпустил. Будто бесы в девку вселились! То жаловаться примется, то наоборот — утешать себя. Вот те крест, начальник, я прям струхнул, — не девка, а оборотень…

Слова таксиста порядком озадачили Полянского: мужчина не первый, кто утверждал, будто Наталья одержима. Могло ли душевное расстройство стать причиной, побудившей девушку убивать? Логика подсказывала, что да — вполне. Но упрямое сердце следователя продолжало настаивать на своем: Наталью подставили, воспользовавшись ее отклонениями.

Насколько успел понять Стас, девушка не была склонна к насилию, более того — оставаясь одна, она подвергалась воздействию собственных страхов, поселившихся в ее душе еще в детстве. Полянский не был тонким психологом и знатоком человеческого разума, но в одно он верил твердо: Наталья защищалась от своих кошмаров, но не пыталась причинить вред окружающим. Это именно ей нужна помощь окружающих — элементарное человеческое тепло, сочувствие и любовь, способная осветить мрак души, вытащить девушку из пучины кошмаров.

Полянский отпустил таксиста: мужчина рассказал все, что мог. В каком-то странном оцепенении, граничащем с паникой, Стас отправился домой. Парня не покидало ощущение нереальности происходящего; возникающие предположения пугали и сбивали с толку. Наталья — одержима бесами? Или безграничной, всепоглощающей любовью к сестрам, которых никогда не существовало в реальности, также как и преследующих девушку чудовищ? Неужели Лолита и Рената — это лишь плод фантазии, способ избежать одиночества?

Тарзан, по уже заведенному обычаю, не встретил Стаса у двери. Не помахал хвостом и не бросился на хозяина с радостным лаем. Песик был слишком занят: терся мордашкой о цветной лоскут ткани и заунывно ворчал, выражая свою тоску.

— Тарзан?! — позвал Полянский. — Ты чем занят, что у тебя в зубах? А ну, отдай! Кому говорю, верни, — эта вещь мне нужна!

Вырвать из пасти пуделя трусики Ренаты оказалось не так просто: Тарзан никак не хотел расставаться с вещью, от которой изумительно пахло той замечательной девушкой. Если бы песик мог выбирать, то уже давно бы жил у новой хозяйки, к которой испытывал самую искреннюю, по-собачьи преданную симпатию. Но мнения Тарзана никто не спрашивал.